Граф то и дело посматривал вперед, туда, где в пяти-шести сотнях шагов стояли хординги. Прибежавший из передового отряда гонец доложил, что врагов никак не меньше полутора тысяч, что они заняли как минимум половину поперечника поля. Большего рассмотреть не удалось, а подходить ближе не рискнули. Охранение хордингов стояло довольно близко.
Ибриц, уже понявший, что его войско далеко не в лучшем состоянии, велел налить каждому по чаше вина, а также подбодрить воинов. Нельзя с такими мрачными мордами вступать в битву.
– Барон, – подозвал Ибриц своего помощника Колобута, – велите передать в отряды – раненых хордингов не добивать, брать в плен.
Барон удивленно посмотрел на графа. Какие пленные, если бой не начался?
Ибриц заметил сомнение в глазах барона, поморщился и с досадой пояснил:
– Когда воины услышат такой приказ, то поймут, что мы считаем врага слабым. Это… подбодрит их. Подобные приказы в битве с сильным врагом заранее не отдаются.
Колобут кивнул и поспешил исполнить повеление.
А на кургане король до рези в глазах всматривался в туманную даль и покусывал губы. Как быть? Ударить сразу или все же послать к хордингам гонца? Это ведь большая сила, и если ее использовать в своих интересах, домининги станут его! Все до последнего дворянства, до последнего клочка земли! И огромная могучая империя больше не будет нависать над ним. Тогда можно будет подумать о том, чтобы оттяпать у нее кусок-другой, да не самый маленький. Но это потом. А пока…
Или ударить?
Терзаемый сомнениями Седуаган шевельнул пальцами, и к нему тут же подскочили двое дворян из свиты.
– Ибрица ко мне! Срочно!
Граф появился нескоро, причем верхом. Как он сумел заставить коня подняться на вершину, непонятно. Даже королевский скакун спасовал перед крутизной.
Спрыгнув с седла, Ибриц подошел к навесу, склонил голову.
– Что хординги? – не обращая внимания на приветствие, спросил король.
– Стоят, Ваше Величество. Их толком не видно, туман. Но он скоро сойдет, и мы сосчитаем их.
– Но их меньше, чем нас?! – скорее констатировал, чем спросил Седуаган.
– Меньше, Ваше Величество. Они стоят толпой…
– Толпой, – перебил его король. – Не в строю?
Он подался вперед, желая рассмотреть противоположный край поля, но, кроме черного пятна, ничего не увидел.
– Значит, правильного строя они не ведают. Будут сражаться… кучей. Это хорошо.
Граф молчал. Королевское войско только недавно научилось составлять строй и более или менее держать его при атаке. Этот прием был подсмотрен в империи. Вроде бы так делали легионеры. Но легион значительно больше всего войска короля, и обучен он гораздо лучше.
Конечно, ни владетельные дворяне, ни тем более хординги не могли знать строя и правильного боя. Однако до сих пор обходились и без него.
– Ибриц, – нарушил молчание Седуаган, – я хочу предложить хордингам сделку. Пусть они служат мне и получат за это большую плату.
Граф, сохраняя невозмутимое выражение лица, склонил голову. Идея короля была ему не по душе. Вряд ли хординги, дошедшие до Комгара, просто так возьмут и позабудут о своих планах и желаниях. На их стороне моральный перевес и боевой опыт. И пусть их меньше, но войско короля вообще опыта не имело. Кто победит в сражении – сказать нельзя. Во всяком случае, он, граф Ибриц, такого ответа не даст.
– Я понимаю, Ваше Величество. Я пошлю переговорщика. Но… они вряд ли согласятся.
Король перевел взгляд на своего военачальника, сузил глаза и приглушенно зашипел:
– Ибриц, мне не нужно твое мнение, мне нужно твое повиновение! Отправляй переговорщика и… готовь войско. Если хординги не сдадутся, атакуй их! Сомни эту толпу, выруби, загони в овраги и лес, втопчи в грязь! Словом, сделай свое дело. Но в политику не лезь!
Ибриц, чувствуя, как его лицо деревенеет, поклонился и отступил на шаг. Шепотки и злорадные смешки свиты он слышал, но не обращал на них внимания. В голове билась одна мысль: бросить меч к ногам короля и уйти.
Может быть, король прикажет убить его, хотя казнить высокородного дворянина просто так не посмеет даже Седуаган. Во всяком случае, такой шаг в окружении войска в полуверсте от врага накануне битвы будет безумством.
Но даже если решится, то обезглавит войско. Ибо приближенные графа и его вассалы выйдут из повиновения. Его сторонники будут роптать. И даже недруги не выразят радости. Они тоже дворяне и тоже под угрозой королевского самодурства.