Финальным штрихом самого отвратительного утра Марка, было такое пробуждение, в день своего суда. Кошмар его разбудил или шум в коридоре, было неясно. Марк ругал себя, что толком не выспался из-за своих запутанных размышлений этой ночью. Надо было вставать и готовиться. Пытаясь привести себя в чувства, Марк растёр ладонями лицо, встал и начал собирать бумаги, разбросанные по камере. Копии дела с его пометками, пара книг и его подготовленная речь для суда. За решеткой уже стоял сержант и доставал ключи от камеры.
– Слушание в одиннадцать, мы не опоздали? – не сразу заметив его, спросил Марк, протирая глаза.
– Слушание перенесли на час дня, – ответил сержант, открыв дверь и указывая на выход.
Марк собрал свои вещи в куртку, и сделал из неё узелок. Забрав последний листок, он вышел из камеры. За спиной раздался грохот закрывающейся решётки.
Сержант, громко звеня ключами, посмотрел на него и в полголоса сказал:
– Удачи тебе, надеюсь, что всё обойдётся, – а после уже привычным голосом добавил, – на выход!
– Спасибо, – шепотом ответил Марк.
Настроение у него начало улучшаться, и ему стало неловко. Он не знал, как зовут охранника, который больше недели сопровождал и приносил для него еду. Надеясь, что повод спросить ещё представится, Марк с узелком вещей и бумагами последний раз шёл по коридору, ловя на себе взгляды задержанных в соседних камерах.
– О, Марк! – у самого выхода их встретил Леонид. – Готов? Давай соберись, помни всё, о чём мы с тобой говорили. Ах да! На это тоже почитай!
Он протянул Марку тоненькую серую папку. Марк замер у выхода в заполненном людьми холле. Он хотел сказать, как благодарен Леониду за всё, но нужные слова на ум не приходили. Сержант уже стоял, открыв дверь, указывал на выход. Марк молча протянул Леониду руку. Тот слегка смутился, ведь по правилам такие отношения между следователем и подозреваемым были запрещены. Но через секунды снова улыбнулся, и крепко её пожал. Сержант сделал вид, что не видел этого, а потом сказал Леониду:
– Нам пора, сообщу как доставлю его, – потом он достал наручники, и одевая их на Марка, будто извинялся, – так положено.
Они вышли и сели в полицейскую машину, в которой их уже ожидал водитель. Леонид тоже вышел следом, и устало смотрел на отъезжающего за ворота автомобиль. Он достал сигарету, поджёг и глубоко затянулся, стоя прямо под знаком «не курить!».
Всю дорогу Марк изучал два листа, которые были в серой папке. На одном был состав суда, написанный на официальном бланке с печатями. А второй его копия, но уже с пометками напротив имён, сделанных рукой Леонида. Так напротив имени судьи была приписка: «неплохая женщина, с характером, но опыта мало. Скорее всего, с ней уже «поговорили»». Адвоката Алана он назвал: «противный старик. Сам его не знаю, но кто имел с ним дело, говорят, мать родную продаст». И так далее. В конце вместо подписи: «никому это не показывай, после слушания уничтожь, удачи!»
Марк настолько внимательно перечитывал их, что не обращал внимания, как они приехали и вошли в здание. За большими дверями, холл разделялся на две части. Указатели делили его на зону для посетителей, и сотрудников с осуждёнными. В правой части стояла группа людей в масках и с автоматами. За столом сидел человек в форме, и вёл какие-то записи. К ним и повёл Марка сержант.
Подойдя к столу, сержант представился, но Марк не расслышал толком его имени из-за шума в холле. Сержант сказал, кого привёл и передал сопроводительные документы приставу. Тот смерил взглядом его и Марка, после начал проверку бумаг. Из-под масок на Марка уставилось четыре пары глаз. Внутри все похолодело, его ещё не осудили, а на него уже смотрели как на преступника.
–Конвоир, отведи этого в зал номер семь, – крикнул пристав одному из них. Конвоиром оказался самый крупный и грозный из них. Сержант снял с Марка наручники, отвернулся к столу, начал расписываться в журнале. После молча вышел, не сказав ни слова, и не смотря на Марка. Раздался щелчок, и холодный наручник закрылся на руке Марка, слегка сдавив запястье. Он хотел подставить и вторую руку, но конвоир надел второй наручник на свою. После тот заметно ухмыльнулся под маской. Марку стало ясно, что на отношение как в отделении полиции ему рассчитывать не стоит.
– Вещи на стол! – рявкнул пристав. Марка молча положил узелок и бумаги.
– Оставишь пока здесь, – сказал пристав, отодвигаясь от стола, и смотря на вещи с лёгким отвращением.
– Документы нужны мне для слушания, – тихим, но уверенным голосом сказал Марк.
– Только бумаги, никаких папок, скрепок и прочего. Доставай!
Марк хотел быстро перебрать записи, но ему сильно мешал рука, пристегнутая к конвоиру.
– Всё. А когда мне отдадут остальные? – сказал он, достав копию дела, свою речь и листок с пометками Леонида.
– Тогда, когда суд скажет, – с усмешкой сказал конвоир, и грубо дернул Марка за руку. Все пятеро негромко загоготали.
Через минуту Марка завели в небольшой зал, где стояла обычная офисная мебель. Три места для судьи и помощников. Два стола напротив друг друга и стоящие перпендикулярно судейскому столу. Так обычно усаживают адвоката и прокурора. И четыре ряда скамеек, для родных, свидетелей и просто заинтересованных. Здесь не было клетки для заключённого. Конвоир отвёл его к левому столу, и снял с Марка наручник. Потом снял свой и отошёл к стене, взяв автомат наизготовку. Видимо, чтобы Марк почувствовал себя под прицелом и не думал бежать. «Соберись!» – сказал Марк про себя, отвернувшись от него. Марк осмотрел ссадину, оставленную на запястье от наручника, и глубоко вздохнув, решил не терять времени. Сев за стол, он начал снова перечитывать бумаги. Дверь открылась, и Марк отвлёкся. В зал заглянула невысокая темноволосая женщина.
– А, вы уже тут? Хорошо, зовите всех. Я переоденусь, и подойду.
Дверь захлопнулась, пристав начал что-то говорить по рации. Марк решил не отвлекаться больше, на часах было уже пять минут второго. Дверь снова открывалась, и её уже не закрывали, зал наполнялся людьми. Первыми пришёл пожилого вида мужчина в твидовом пиджаке с накладками на рукавах, и слегка затемнённых очках. Он сел за стол напротив Марка, даже не удостоив его вниманием. За ним вошли Виктор, Алан, и женщина, которая, скорее всего, была его матерью. Она держала Алана за руку. Всё семейство было с одним выражением лица, «обиженных и слабых». Когда они тоже сели напротив Марка, Виктор пристально смотрел на него. Марк мельком взглянул на них, и его замутило от одного их вида. Он понимал, что Виктор хочет установить с ним зрительный контакт, чтобы напомнить об их беседе в камере. Марк поднял лист на уровень глаз, чтобы его не видеть.
– Марк! – громким «шепотом» окликнули его со стороны. Это была Луиза, держащая под руку Юлию. На секунду время остановилось. Марк смотрел на них, и всё, что на него давило куда-то исчезло. Впервые за эти дни, он улыбнулся. Они тоже улыбнулись ему в ответ, но делали это с трудом. По Юлии было видно, что она старается не заплакать. Луиза тоже была сильно взволнована, но её скорее одолевала любопытство из-за происходящего. Радость Марка быстро прошла, когда за ними показалась троица парней. На их лицах ещё хорошо были видны следы от той драки, особенно поломанный нос Альберта. Встретившись взглядами с Аланом, они прошли и сели на ближайшую скамью, рядом с ним. Следом зашли ещё несколько человек, и сели позади них. Они странно все смотрели на Марка, словно он может напасть на них прямо здесь. Толстый невысокий мужчина положил руку на плечо одного из ребят, и молча кивнул Виктору. Тот кивнул ему в ответ, и о чём-то заговорил с адвокатом. В зале уже стоял небольшой гул.
Только сейчас Марк задумался о том, как он сам выглядит? В зеркало он не смотрелся с того вечера, ссадина на скуле скорее всего ещё не зажила, и привести себя в порядок он не успел. А ведь ему надо «понравится суду». Он снова взглянул на Юлию и Луизу. Они сели через два ряда от него. Между ними уже были люди, и Марк в полголоса спросил Луизу:
– Где мама?
– Дома, сказала, не сможет смотреть…
– Так, тишина в зале! – крикнул пристав, смотря на Марка. Марк кивнул Луизе и Юлии, и губами сказал «всё хорошо». В зал снова вошла та темноволосая женщина, на ней была судейская мантия, но без парика. За ней шла девушка с ноутбуком в руках, которая закрыла за собой дверь.