— О чёрт! — он резко выдохнул. — Этого я и боялся.
— Да, — согласился Джорос, сочувственно скривив губы. — Абсолютно нежизнеспособен, это несомненно. Я сделал ему ультразвук позапрошлой ночью. Комок клеток, больше ничего.
— Неужели они не могли сообщить об этом неделю назад? Ведь репликатор можно было уже снова пустить в дело. Бог-Отец — свидетель, у нас очередь желающих!
— Мы ждём разрешения родителя, чтобы уничтожить эмбрион. — Джорос прокашлялся. — Жук назначил отцу встречу с вами на сегодняшнее утро.
— Ох… — Этан провёл рукой по коротким тёмным волосам, взъерошив их. Это нарушило его профессионально солидный вид. — Надо будет сказать шефу большое спасибо. Какую еще восхитительно грязную работку вы для меня припасли?
— Всего лишь несколько генетических коррекций в 5Б — возможный энзимодефицит. Мы решили, что вы сами захотите этим заняться.
— Правильно решили.
Начальник ночной смены приступил к обычному отчёту.
Этан чуть не опоздал на встречу с отцом СДБ. Во время утреннего обхода он вошёл в одно из помещений, где стояли репликаторы, и обнаружил, что дежурный техник, работая, пританцовывает под несущиеся из стимуло-динамиков громкие пронзительные звуки шлягера «Веселимся всю ночь», популярного среди холостой молодёжи. Услышав грохочущий ритм ударных, Этан едва не вспылил: разве эти звуки годятся для стимуляции растущих зародышей? Когда он уходил, по палате неслись успокаивающие мягкие аккорды старинного гимна «Господь отцов, свети нам на пути» в исполнении Сводного Братского камерного струнного оркестра. Сердитый техник демонстративно зевал.
В следующей палате Этан обнаружил, что в одном из репликаторных банков уровень отходов обмена веществ, которые должны были уноситься обменным раствором, повысился до 75 %. Дежурный техник объяснил, что собирается менять фильтр, когда уровень дойдёт до указанной в инструкции предельной величины в 80 %. Этан чётко и сердито объяснил ему, чем минимально допустимое значение отличается от оптимального, лично пронаблюдал за сменой фильтра и убедился, что уровень насыщенности отходами упал до более приемлемых 45 %.
Его пришлось дважды вызывать по системе оповещения, чтобы он наконец перестал читать технику лекцию о том, какого именно оттенка и степени прозрачности должен быть лимонно-жёлтый раствор, несущий в себе кислород и питательные вещества, во время пиковой нагрузки системы. Этан взбежал по лестнице на этаж, где располагались кабинеты, и с минуту постоял, задыхаясь, возле своей двери. Что лучше: несолидным поведением скомпрометировать Репроцентр в глазах посетителя или проявить невежливость, заставив посетителя ждать? Этан сделал глубокий вдох (но вовсе не оттого, что запыхался, когда бежал вверх по лестнице на офисный этаж), утвердил на лице приятную улыбку и толкнул дверь, на которой висела пластиковая табличка цвета слоновой кости с выпуклыми золотыми буквами:
«Д-р Этан Эркхарт, Руководитель от дела репродуктивной биологии».
— Брат Хаас? Я доктор Эркхарт. Нет-нет, сидите, устраивайтесь поудобнее, — добавил Этан, когда посетитель нервно вскочил на ноги и боднул воздух в знак приветствия. Этан бочком пробрался вокруг него к своему месту по ту сторону стола, чувствуя неприятное стеснение.
Человек был огромный, как медведь, загорелый и обветренный; ладонями, толстыми от мозолей и мускулов, он мял и крутил кепку. Он уставился на Этана.
— А я ждал кого-нибудь постарше, — пророкотал он.
Этан потрогал чисто выбритый подбородок, потом застеснялся своего жеста и быстро опустил руку. Если бы у него была борода или хотя бы усы, люди не принимали бы его за двадцатилетнего юношу; а так они постоянно ошибались, несмотря на его шестифутовый рост. У брата Хааса на лице пробивалась бородка, примерно двухнедельной давности, жидковатая по сравнению с роскошными усами, означающими, что он — зарегистрированный партнёр с приличным стажем. Почтенный гражданин. Этан вздохнул. «Садитесь, садитесь,» — опять жестом показал он.
Посетитель сел на краешек стула, ломая кепку в немой мольбе. Костюм, надетый ради официального визита, немодный, и не впору ему, но безукоризненно чист и аккуратен. Этан подумал: во сколько же этому человеку пришлось встать сегодня утром, чтобы вычистить из-под ороговелых ногтей всю грязь — до последней пылинки.
Брат Хаас рассеянно хлопнул себя кепкой по бедру.