— Как тебе удалось оплатить штрафы и ущерб? — спросил Этан, закрывая за собой входную дверь. Он поглядел на циферблат часов в гостиной: через три часа ему надо вставать и ехать на работу.
— Не беспокойся, на этот раз не из твоего кармана, — ответил Янос, пинком загоняя ботинки под диван и направляясь на кухню.
— А из чьего же? Неужели ты занял денег у Ника? — настойчиво спросил Этан, следуя за ним.
— Конечно нет, чёрт побери. Он ещё более нищий, чем я. — Янос вытащил из стенного шкафа банку пива, перекусил охладительную соломинку и сделал глоток. — Клин клином. Хочешь? — коварно предложил он.
Этан не поддался на провокацию и не начал читать мораль по поводу того, что Янос слишком много пьёт.
— Да.
Янос удивлённо поднял бровь и протянул ему другую банку. Этан взял её и плюхнулся в кресло, вытянув ноги. То, что он сел, было ошибкой; его охватила усталость от избытка впечатлений этого дня.
— Так что там со штрафами, Янос.
Янос бочком-бочком отодвинулся от него.
— Они взяли их из моих социальных кредитов, конечно.
— О Боже! — устало вскричал Этан. — Честное слово, ты только растрачивал кредиты с тех пор, как пришёл из этой чёртовой армии! Кто угодно к этому времени успел бы уже накопить достаточно кредитов, чтобы стать зарегистрированным вторым, даже не работая на общественных работах.
Его охватила жажда крови, желание трясти Яноса, молотя его головой об стену. Помешало Этану только то, что встать он сейчас мог бы лишь ценой нечеловеческих усилий.
— Ну как я могу оставить с тобой ребёнка на целый день, если ты собираешься так жить и дальше!
— Чёрт побери, Этан, а тебя никто и не просит. Я и не хочу терять время на всяких мелких засранцев. Они только жизнь людям портят. Впрочем, тебе как раз не портят. Это тебе позарез хочется завести ребёнка, а не мне. Ты слишком много работаешь в своём Центре, вот у тебя крыша и съехала. Раньше с тобой было весело…
Янос, очевидно, понял, что превысил наконец меру поразительного терпения Этана, и начал быстро удаляться в сторону ванной.
— Репроцентры — это сердце Афона, — с горечью сказал Этан. — Это — наше будущее. Впрочем, тебе наплевать на Афон, разве не так? Тебе наплевать на всё, что угодно, кроме собственной шкуры.
— М-м-м… — Судя по краткой ухмылке Яноса, он собирался умерить гнев Этана скабрезной шуткой, но поглядел на его гневное лицо и передумал.
Внезапно Этан понял, что не в силах больше бороться. Его пальцы разжались, и пустая банка из-под пива упала на пол. Рот искривился в сардонической усмешке, означающей капитуляцию.
— Можешь оставить себе флайер, когда я уеду.
Янос замер, побелев от испуга. — Уедешь? Этан, я не хотел…
— А. Я не в этом смысле. К тебе это не имеет никакого отношения. Я и забыл, что не успел рассказать тебе — Демографический Совет посылает меня на важное задание. Это государственная тайна. Совершенно секретно. На Единение Джексона. Меня не будет как минимум год.
— Ну и кому тогда, получается, наплевать? — сердито спросил Янос. — Уезжаешь на год и даже не спросил, что я думаю по этому поводу. А я что должен делать, пока ты…
Тут Янос резко повысил голос, разорвав тишину.
— Этан — Единение Джексона — это ведь планета? Там, в Галактике? И там… там… живут… эти?
Этан кивнул.
— Я уезжаю через четыре — нет, уже через три дня, на корабле галактической переписи. Ты можешь забрать себе все мои вещи. Я не знаю… что может со мной случиться.
Точёное лицо Яноса сразу побледнело и протрезвело. Упавшим голосом он сказал:
— Я пойду умоюсь…
Наконец-то сочувствие и утешение… но Этан уснул в кресле ещё раньше, чем Янос вышел из ванной.
ГЛАВА 3
Станция Клайн строилась и достраивалась на протяжении трёхсот лет. Этан знал это, но всё равно его поразили размеры и сложность сооружения. Станция распласталась в космосе, заняв стратегическую позицию: по соседству, в радиусе субсветового перелёта, выныривало с полдюжины оживлённых маршрутов скачковых кораблей. Рядом была погасшая звезда без планет, и станция Клайн двигалась по орбите медленно, вдали от гравитационного колодца звезды, борясь с адским холодом космоса.
У станции Клайн уже была своя история, когда Афон ещё только заселялся. Отсюда двинулись в путь Отцы-Основатели, чтобы положить начало своему великому эксперименту. В качестве крепости станция не годилась, но для ведения дел и торговли подходила как нельзя лучше. Несколько раз станция переходила из рук в руки, когда тот или иной из соседей решал, что ему нужен страж у ворот, а также источник наличности. Сейчас станция была независима, и ее жители отстаивали эту независимость: подкупом, решимостью, хитростью в делах и упрямой верностью, граничащей с патриотизмом. В запутанных разветвлениях станции обитали её граждане, около ста тысяч человек, а также проезжие, число которых по временам доходило до пятой части от числа местных.
Всё это Этан узнал от членов экипажа курьерского корабля переписи. Этан выяснил, что в команде было восемь человек, одни только мужчины: не потому, что таково было общее правило, и не из уважения к афонским законам, а потому, что сотрудницы Бюро Галактической переписи не очень-то жаждали провести четыре месяца космического полёта без отпуска на планету. Значит, у Этана оставалось немного времени перед тем, как окунуться с головой в галактическую культуру. Члены экипажа были с ним вежливы, но не настолько сердечны, чтобы преодолеть его обычную робость и замкнутость. Поэтому большую часть двухмесячного перелёта он провёл в своей собственной каюте, изучая материалы и томясь беспокойством.
Для подготовки он решил прочитать все статьи в «Бетанском журнале репродуктивной медицины», написанные женщинами или о женщинах. Конечно, на корабле была библиотека, но её содержимое уж точно не было одобрено Афонским Комитетом Цензоров, а Этан не знал, какую степень вольности он может себе позволить при выполнении своей миссии. Лучше хорошенько запастись добродетелью, мрачно подумал он. Скорее всего, она мне понадобится.
Женщины. Ходячие маточные репликаторы, по сути. Он не был уверен, каков принцип их действия: то ли они подстрекают к греху, то ли грех составляет их неотъемлемую часть, как сок в апельсине, то ли они заражают грехом, как вирусом. Ему следовало бы более внимательно слушать в детстве, на уроках закона Божьего. Хотя именно на эту тему там говорили только загадочными недомолвками. И всё же, когда он в качестве научного опыта прочитал несколько статей из «Бетанского журнала», не глядя на имена авторов, он не смог отличить, какие статьи написаны мужчинами, а какие — женщинами.
Он не мог этого понять. Может, у них только души другие, а мозги такие же? Одна статья, насчёт которой он был уверен, что автор — мужчина, оказалось, написана бетанским гермафродитом — а такого пола вообще не существовало, когда Отцы-Основатели удалились на Афон, и куда же тогда его причислить? Этан немного отвлёкся, представив себе, какой переполох поднялся бы на афонском паспортно-таможенном контроле, если бы туда заявилось такое существо. Бюрократы пытались бы решить, то ли его можно допустить как мужчину, то ли его не следует допускать как женщину — и дело передали бы какому-нибудь комитету, который рассматривал бы его лет сто, а гермафродит за это время решил бы проблему ко всеобщему удовлетворению, умерев от старости…
Таможенный контроль Станции Клайн оказался столь же томительным и нудным. Этан впервые в жизни столкнулся с таким дотошным микробиологическим обследованием. Похоже, властям станции всё равно, что ты ввозишь оружие, наркотики или политических беженцев, — главное, чтобы у тебя на подошвах не оказалось грибков-мутантов. Когда Этану наконец позволили пройти через пластиковый рукав, соединяющий курьерский корабль с остальной вселенной, ужас и (что греха таить) жадное любопытство жгли его как в лихорадке.