— Мои волосы! — воскликнула я, вспомнив. — Кто их срезал? Если Келли, это сделала ты, пока я спала, то тебе не жить! Мама коснулась кончиков моих волос и сказала странную вещь.
— Ты сама их отстригла.
— Я не могла отстричь свои длинные волосы!? — Воскликнула я с ужасом, не помня этого. — Это ведь Келли?
— Нет. — Ответила мама как-то странно.
— Но как? — Спросила я, до сих пор не веря. — Как я могу этого не помнить? Боже, мне ведь так еще в школу идти! Мама сглотнула, посмотрела на отца и села поближе, взяв меня за руку.
— Ева, ты закончила школу. — Сказала она. Я встретилась взглядом с мамой и улыбнулась.
— Мам, раньше ты никогда так не шутила. — Сказала я. — Мне еще целый год учится!
— Ева, ты упала с большой высоты и… потеряла память. — Сказала мама, сжимая мою руку.
— Это ведь шутка? — спросила я тихо, смотря по очереди на всех. Только сейчас я заметила, что у Келли не только волосы рыжего цвета, но и длиннее чем вчера, намного длиннее.
— Нет, дорогая. — Ответила мне мама и тихо спросила. — Ты ничего не помнишь из того, что случилось зимой или осенью? Я закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Я хорошо помнила вчерашний день, но не могла вспомнить ничего из якобы прошедшего года. Голову стала ломить, и я коснулась повязок.
— Ева?
— Нет. — Ответила я, почему-то чувствуя пустоту. — Ничего. Может от того факта, что из моей головы пропал целый год жизни?
— Как ты себя чувствуешь? — Спросил папа.
— Хорошо. — Ответила я со смехом.
— Ты что-то вспомнила? — Спросила Келли взволнованно из-за моей улыбки.
— Нет. — Ответила я. — Но по крайне мере я единственная школьница, которой не придется с ужасом вспоминать экзамены! А я хорошо сдала их?
— Ответы со дня на день должны быть известны. — Сказал с улыбкой папа.
— Вот и хорошо. — Сказала я, успокоившись. — Ничего важного я не упустила.
— Ничего. — Ответил папа. — Ничего важного. Этот вечер я провела в больнице вместе мамой. Никто из друзей не пришел навестить меня. Странно с их стороны. Но знание того, что меня завтра выпишут, и я во всем разберусь, вселяла в меня послушность.
— Я хочу увидеть ее. — Сказал Этан. Я взглянула на него, а потом на отца. Мы были в коридоре больницы.
— Нет. — Сказал он. — Нельзя.
— Гарри… — прошептала мама, посмотрев на отца.
— Она не помнит ничего! — Сказал отец, сверкая глазами. — Она не помнит тебя! Лицо Этана побелело, словно он потерял всю кровь, и папа подошел к нему.
— Ты был мне как сын, но ты бросил ее, и она стала… — Начал папа, но не смог закончить. Все и так понимали о чем он. Замкнутая, отчужденная, разбитая, одним словом другая. Я и сама боялась как бы она не наделала глупостей.
— Сейчас ей не больно и она может жить дальше, как раньше. — Сказал папа. — Вы расстались, не к чему ворошить прошлое. Этан отвернулся, прислонившись к стене.
— Я люблю ее. — Сказал Этан, почти безжизненным голосом.
— Ты бросил ее, закончив вашу историю. — Сказал отец.
— Папа?! — воскликнула я.
— Хватит! — Сказал папа строго.
— А если она вспомнит? — спросила Дженни, впервые подав голос. — Иногда память возвращается, через несколько часов или дней!
— Будем решать проблемы по мере их поступления. — Сказал папа.
— Папа нельзя скрывать от нее прошлое. — Сказала я, освобождая руку от Анны и вставая.
— Я больше не хочу видеть ее сломанной. — Сказал он твердо, посмотрев на Этана. — Она помнит только конец августа… просто сделай вид, что ничего не было.
— Что не было? — Спросил Роб, только что появившийся в коридоре. Все посмотрели на него. И думаю, не одной мне в голову пришла мысль, что раз Ева помнит все вплоть до конца августа, значит, она думает… что все еще с Робом!
— Что? — Спросил Роб. — Как Ева? Этан сорвался с места, уходя. Он тоже догадался. Я хотела пойти за ним, но меня поймал за руку отец.
— Не надо. — Сказал он.
— Ты не сможешь все время скрывать от нее папа. — Сказала я. — Все знают тут про друг друга все!
— Ева окончила школу, и скоро уедет учиться. — Сказал папа, строго глядя на меня. — И никто больше не сделает моей дочери больно. Я посмотрела в ту сторону коридора, куда ушел Этан, но его уже не было видно.
Утром я проснулась разбитая. Мне снился странный сон. Играла моя любимая песня «Darren Hayes — Black Out The Sun», а я стояла на сцене. Освещена была только сцена, на которой я стояла. Так что я не могла разглядеть лица в зале. Одна тень стала продвигаться ко мне. Я пыталась рассмотреть лицо, но единственное, что я услышала, было мое имя.