Приведу пример такой [односторонности]: если думать, что знание Дхармы важнее практики, и, считая знание наиболее существенным, доискиваться лишь его, то, хотя мрак незнания и устранится благодаря слушанию [Дхармы], – не остерегаясь других клеш, мы погрязнем в грехах и сильно оскверним сознание. Если же думать, что самодисциплина важнее знания, и главным считать созерцание: не остерегаясь врага – омраченности, не слушать, не обучаться Дхарме и вследствие этого совершенно не ведать предписаний и запретов принятых обетов, – нас будут постоянно одолевать падения.
Если, воюя с клешами, роняем оружие внимательности – бдительное различение приемлемого и неприемлемого, – то, подобно тому, как [воин], выронив из рук меч во время битвы, боясь быть убитым, сразу же, не мешкая, его поднимает, – мы, из страха впасть в дурную участь, должны сразу восстановить внимательность. Как сказано ["Введение в практику", (7.68)]:
"Как [воин], в битве уронивший меч,
его, гонимый страхом, быстро поднимает, –
так ты, оружие внимательности уронив,
восстанови его быстрей, боясь в аду родиться."
И Покровитель Нагарджуна говорит о великой важности внимательности («Письмо к другу», 54):
"О, Владыка! Сугата учил, что внимательность
ко [всем действиям] тела – единственный Путь
[к Свободе]. Поэтому твердо храни ее:
с потерей внимания рушатся все достиженья."
На какой объект ни обращена внимательность, мы анализируем его с помощью мудрости, а благодаря внимательности держим [в уме] некую [суть] тщательного их исследования. Внимательность сама по себе не может анализировать объекты.
Но что же должно быть исследовано мудростью? В целом, – это все предписания и запреты, изреченные [Буддой], а в особенности – требования лично принятых обетов. Именно направленные на них внимательность и бдительность делают практику совершенной. Одностороннее же применение внимательности и бдительности лишь при закреплении мысли на объекте ни к чему не приводит.
И как старание вовсе не выронить меч в битве или, случайно его выронив, немедленно поднять основано на подлинном страхе быть убитым, так и осмотрительное [старание] осваивающего Путь совершенно не терять внимательности – памятования о приемлемом и неприемлемом или, потеряв, немедленно ее восстановить – зиждется на зарождении в душе подлинного страха пасть в дурную участь из-за загрязнения проступками и падениями при утрате внимательности.
А кто не начинает думать: «Поскольку [совершенствование] зависит от хранения в центре [внимания] закона деяния-плода, то [получаемые] нами наставления о нем глубоки», – те разрушают основу священного источника Пути – практических достоинств, радующих мудрецов.
Но нужно ли страшиться даже самого малого проступка и, [если он допущен], не мешкая, немедленно преодолевать его?
Если отравленная стрела нанесет хоть малейшую рану, пройдет немного времени, и яд разойдется по всему телу. Поэтому эту рану надо [немедленно] вырезать. Так и здесь: хотя грех и немного ранит душу, но, если пренебречь им, он быстро охватит психику: не останется малым, а станет большим. Поэтому надо стараться вовсе не допустить его, а если допустили, немедленно избавиться. Как сказано [во «Введении в практику» (7.69)]:
"Как яд чрез кровь
распространяется по телу,
так и порок, минуту улучив
[утраты бдительности], душу отравляет."
Но как соблюдать внимательность и бдительность желающему победить клеши? Об этом сказано [там же, 7.70]:
"Когда слуга несет сосуд, налитый маслом до краев,
а страж идет за ним с мечом поднятым,
грозя убить, лишь только капелька прольется, –
боясь меча, слуга ни капли масла не прольет.
Вот так же твердо и подвижник [бодхисаттва]
[внимательность и бдительность] пусть соблюдает."
Как твердо необходимо их соблюдать, можно узнать [подробнее] из рассказа Винаи о случае с Катьяяной 174.
Если, когда так твердо соблюдаем [внимательность и бдительность, все же] проявляется какой-нибудь порок, в особенности – сонливость и другие причины лени, – надо, не поддаваясь им, сразу же от них избавляться. Как сказано (7.71):
"С такой же быстротой, с какой встаем,
вдруг у себя змею увидев на коленях, –
заметив у себя сонливость или леность,
избавиться от них потребно нам."
Однако недостаточно лишь не давать [пороку] продолжаться: необходимо вызвать [в себе] недовольство его возникновением. Поэтому многократно (1) думайте: «Таким я бывал и раньше, поэтому до сих пор скитаюсь в сансаре; а в особенности, приняв обет бодхисаттвы, предаваться тому, что противоречит его требованиям, весьма позорно», – и (2) зарекайтесь на будущее: «С этого времени [приложу все усилия], чтобы это зло больше не возникло!» Как сказано (7.72):
"Каждый раз, дурное допустив,
порицай себя и долго думай:
"Впредь я, безусловно, постараюсь
это никогда не допускать!"
Основа такого [старания] – твердая и непрерывная внимательность. Следует усердствовать в углубляющих ее причинах, т.е. опираться на дружбу со святыми Друзьями и благородными товарищами и на повод для нее – слушание многих [наставлений] и другие дела. Об этом сказано (7.73):
"Как [сделать] мне внимательность привычкой,
в какие бы условья ни попал?" –
С таким запросом ты ищи [Благого Друга],
стремись [ее] осуществлять на деле."
Короче говоря, во всех положениях тела необходимо усердствовать в постоянной внимательности – памятований о знаниях, полученных из слушания, где тщательно выяснено – что запрещено и что дозволено в практике бодхисаттвы. Очень важно, чтобы основа для усердствования была безошибочной.
4. Воспитание готовности тела и ума к труду
[Она воспитывается] силой подчинения. То есть перед тем, как приступить к [очередному] делу, созерцайте, согласно изложенному в «Главе об ответственности» 175, необходимость исполнять требования практики бодхисаттвы, великую пагубность их неисполнения после принятия [обета], рассматривание клеш как врагов, взращивание силы мысли, рассматривающей подвижничество как украшение, а не обузу. Упраздняя, таким образом, всяческие проявления лени, неподатливости тела и ума добродетелям, с энтузиазмом практикуйте деяния бодхисаттвы. Как сказано (7.74):
"Всегда сначала, прежде чем за дело взяться,
чтоб с силами собраться, вспоминаю
советы об ответственности, и затем
я радостно за [дело] принимаюсь."
Каким же будет усердие благодаря таким стараниям?
Как ветер носит туда-сюда пучок хлопкового пуха, так радостный, вдохновенный энтузиазм, захватив наше тело и ум, влечет их к добродетелям. Ежели совершаем их, следуя ему, то усердие благополучно осуществлено. После его зарождения легко пополняются [оба] накопления. Как сказано (7.75):
174. НГА пересказывает историю из Винаи, на которую ссылается Шантидева в этом фрагменте. Раджа страны Аванти устроил спектакль в честь монахов под руководством Катьяяны, прибывшего проповедовать Дхарму. Монахи же, строго следуя предписаниям Винаи и контролируя свои чувства, вовсе не видели представления. Не поверив в это, раджа велел устроить повторное представление для проверки. Монахи же в доказательство своей правоты велели во время представления одному человеку пронести вокруг дворца полный масла сосуд, предупредив, что раджа казнит человека, если тот прольет хоть каплю масла. Обходя вокруг дворца, слуга тоже не увидел представления, – и раджа поверил монахам. (Прим. перев.)
175. То есть четвертой главе «Введения в практику» Шантидевы.