Дарья опустила голову.
— Теперь не знаю, — Мария отпила ещё. — Теперь, наверное, я бы его простила. У него, поди, семья была, или есть, не знаю. Если бы он так же погано умер, я бы всё равно там не ожила.
— Попробуй, — тихо предложила Дарья, взяв её за руки. — Попробуй прямо сейчас.
— Я не знаю, кто ты, — Мария посмотрела вверх. — Не знаю, что потом с тобой было. Но если от этого тебе может стать лучше, я тебя прощаю. И прости меня за то, что я желала тебе смерти. Глупая была.
Её губы задрожали. Дарья метнула взгляд в Николаева. Тот кивнул и тихонько покинул кухню, осторожно прикрыв за собой дверь. Он успел услышать, как плачет Мария, и от этого, если честно, самому становилось почти невыносимо.
Он вспомнил лицо шофёра — точнее, оба лица. И того, кто вёл ту злосчастную машину, и водителя «КамАЗа». Наверное, я тоже могу простить обоих, подумал Николаев. Вот только смогу ли сказать так, чтобы сам поверил. Слишком мало прощал, это точно. Вроде и не держал никогда обиду, а вот по-настоящему тоже не прощал.
Он понял, что сидит у себя в комнате, прижав ладони к лицу, а Дарья сидит на полу, перед ним.
— Она спит, — шепнула Дарья. — Ушла к себе, и заснула. Может, и вам тоже поспать немного? Хотите, я тут посижу?
— Нет, не засну, — помотал головой Николаев. — Можно просто посидеть. Там, на кухне. Поговорить о чём-нибудь приятном. А можно кино включить, тихонько.
Дарья оживилась.
— Давайте! Я сейчас чаю свежего сделаю, да? И посижу с вами. Что вы так смотрите?
— Знаю тебя только сутки, — Николаев сам не ожидал, что сумеет сказать, — а кажется, что знаю всю жизнь.
Дарья рассмеялась.
— Может, на самом деле знаете всю жизнь! Вы тоже пробовали, да?
— Что, прости?
— Пробовали простить того шофёра. Из-за которого вас… из-за которого вы здесь.
— Не пробовал. Не могу пока.
— Только не бойтесь! — Дарья взяла его за руку. — Над этим у нас никто не посмеётся. Честно-честно! Скажете, как только поймёте, ладно? Даже если там об этом не узнают, вам станет легче. Ну всё, идёмте! Давайте, давайте! Я не дам вам грустить!
Фильм — «Бриллиантовая рука» — уже заканчивался, шли последние титры, когда дверь гостиной отворилась. Там стояла Мария, в халате. Задумчивая.
— Мне снилось, — она обвела взглядом остальных. — Сейчас снилось, как мы с мамой и папой на море ездили. Наверное, я никогда не была такой счастливой, как в то лето.
Дарья улыбнулась.
Мария молча подошла к дивану, уселась на пол и положила голову Дарье на колени. Так и сидели, долго-долго.
Глава 12
На песчаную косу — где дядя Гоша и Петрович уже вовсю готовили шашлык — Николаев с девушками прибыли первыми.
— А вот наши красавицы! — дядя Гоша обнял девушек. Во хватка! — Сергей, стало лучше? Вижу, что лучше!
— Дядя Гоша, вам помочь?
— Петрович помогает, — пояснил дядя Гоша. — Вы пока салатом займитесь, зеленью. Всё вон там, в палатке.
— Сорок лет здесь! — поразился Николаев, помогая Марии вымыть зелень. — Никогда бы не поверил.
— Сорок пять, — поправила Дарья. — Мы пять лет ищем одиннадцатого. Простите! — но Николаев улыбнулся и кивнул — всё в порядке. — Знаете, много людей встречали. Но они все такие странные были. Не верили. Ни во что. То убить кого-то из нас хотели, то ещё что-нибудь. Мы уже и надеяться перестали…
— Ты не переставала, — возразила Мария. — И дядя Гоша не переставал. Говорил: нам спешить некуда. Если нужно, чтобы нас стало двенадцать, будет двенадцать.
— Так и не понял, почему двенадцать, — признался Николаев. — Фёдор дал мне книжку, а я так и не прочитал.
— Ой, это он пусть сам объясняет, — помотала Дарья головой. — Я опять напутаю. Что-то с зеркалами, ну, вы сами видели. Когда остаётся несколько минут до сброса, если в комнате есть несколько зеркал, больших, там начинает что-то вместо отражения появляться. Федя говорит, кому-то за рубежом удалось собрать компанию из двенадцати человек, и тогда зеркала стали проходом. И эти люди ушли туда, и уже не возвращались после сброса.
— Вернулись туда… откуда мы все сюда пришли? — Николаеву самому страх как не хотелось говорить что-либо вроде «в мир живых». Тут тоже живые!
Дарья покивала.
— Никто точно не знает. Но Федя верит. И я верю. Это… знаете, как будто испытание. Если сумеем собрать двенадцать, и не перессоримся, и будем помогать себе и остальным… тогда вернёмся.
— Вернёмся или умрём насовсем, — хмуро поправила Мария. — Да ладно! Я тоже хочу, чтобы стало двенадцать. И уйду, со всеми, и плевать, что там точно будет. Уже не боюсь.