…Незнаю, дорогие мои, как торговали пивом при Грозном, не стану врать. Чего не знаю, того незнаю. Не стал никого просить, чтобы купили, чтобы продали. Пошёл крыльцо новое в старый дом делать.
Собственное мнение
Гласность — штука хорошая. Но даже её, как и любое лекарство, надо подавать в разумных пределах, а не обрушивать на человека лавиной, под которой очень даже просто свихнуться. С ней, с гласность, как и со спичками, нужно обращаться осторожно, чего у нас делать, пока не научились. Кто далеко от мест, где происходят события, тот телевизор смотрит, а у кого он неважно показывает, слышимость оставляет желать лучшего, тот, сами понимаете, газеты читает. Стёпа Банкин ещё недавно газеты в руки редко брал. Брал, но без особого интереса. На содержание статей не обращал, ровным счётом, никакого внимания. Привычки у Степана не было мелкие буквы читать, хотя газеты выписывал. На заводе предлагали выписать любое издание, но не одно. Жене выписывал «Работницу», а дочери — «Весёлые картинки», хотя девушка училась в техникуме. На своей работе в швейной мастерской Татьяна Тарасовна выписывала местную городскую газету «Вахта», в которой всегда публиковали телевизионную показательную программу.
С некоторых пор Степан Савич даже письмоноску мог узнать без сумки и поздороваться. Несколько раз, укараулив её у почтовых ящиков, делал ласковое внушение за недоставку отдельных газетных номеров, чем вызвал к себе уважение соседок, карауливших на скамье, подъездные двери. Большинство жителей дома по улице Пионерской за газетами ходили в киоск, когда в основном выходил «Телевестник». Были и те, кто ходили в библиотечный читальный зал, чтобы узнать, что в мире нового случилось, как разрешаются конфликты и почему соседние дорогие республики вдруг захотели иметь самостоятельность, не взирая на определённые проблемы с одеждой и глубокими тарелками.
Пристрастился Степан к чтению прессы. За стол не садился кушать затируху без газеты. Даже, извините сказать, в туалет со СМИ ходил, чем вызвал справедливое замечание соседей по коммунальной квартире, твердивших, что это место не для повышения культурного уровня, а для общественного пользования.
— Стыдно и неприлично, товарищ сосед создавать толкучки, — выговаривала старушка с кофейником.
— Вы создаёте нетерпеливые очереди каждое утро, в которых мы достаточно много часов жизни проводим, — говорила соседка из театра.
— Вы заставляете нас у двери переминаться, когда сами познаёте всякие события и даже катастрофы. А эти аварии могут случиться по вашей вине с моим ребёнком, которому нужно в школу приехать без опоздания, — сетовала пожилая преподавательница училища. Ещё много разных сведений говорили соседи по квартире Банкину. И жена ему говорила, чтобы он соблюдал график и режим в утреннее время, но он забывал. Он не ради удовольствия изучал газетные материалы, он хотел всё знать, что делает мир, какие события разрывают другие страны.
Степан Савич хотел иметь собственное мнение на разные события. Это не просто. Собственное мнение не всегда нужно иметь. Бывает это не только опасно, но и вредно. Все голосуют «за», а у тебя, скажем, собственное мнение и ты честно и прямо говоришь и голосуешь — «против». За это твой отпуск передвигает на зиму, твоя премия уменьшается до одной копейки. От тебя отворачивается лучшая подруга и два друга.
Степан выработал за последние месяцы в себе собственное мнение на разные события в мире. У него появилось желание делиться им с товарищами по цеху штамповки и упаковки деталей. Это желание переросло в привычку. Как войдёт в курилку, так и делится со всеми, как лектор из общества «Знание». Коллеги тоже стали любить свои мнения высказывать в курилке. На собраниях тоже высказывали, но не все, а в курилке все стали иметь собственное мнение.
Говорить — это не работать. Ещё перед началом перестройки об этом узнали, а может быть, и раньше, когда князья бегали по собраниям и вопили, что пришло время объединяться против иноземных парней с луками и стрелами, которые топчут посевы посредством конного транспорта. Примеры происходили неприятные и даже смертельные, которые наглядно показали, что нужно жить объединено, в одной большой «малосемейке». И вдруг опять шум, гам, кричат, что нужно разъединяться, что в одной «малосемейке» всем тесновато. Это не только Степана удивило, но и других «курильчан» просто ввергло в некоторое уныние и тоску. Процесс длился не более месяца. Друзья тоже стали газеты читать до самого «тиража». Телевизоры смотрят до самой последней заставки, но отсоединяться от литейного цеха не стали. Бастовать пробовали, а вот отделиться от токарного цеха — никто не хочет. В голове никто не держал такой глупости. Взялись голосовать. Посчитали на бумажке голоса и, недоумевая, почесали кепки. Один — «за», двое — «против», а остальные просто курили. Что тут сказать.