— Бабаня, вот будет у тебя летняя кухня, чтобы кашку варить и пирожки печь. — Как взрадовалась старушка. Давно хотела иметь кулинарный закуток в просторных сенцах. Такая счастливая, какая просветлённая, просто замолодела баба Зоя — годков десяток сбросила с трудной жизни.
— Спасибо, милый. — Говорит растроганно, будто ей пенсию тридцатирублёвую стали платить каждую неделю.
Зимой прибежит Игорёк на лыжах, снег сбросает, тропинку расчистит, дров занесёт в сенки, угля наберёт во все ведра, чтобы бабушке не ходить в углярку всю недельку. Весной с подружкой весёлой прикатил. Начал снег скидывать с крыш, а Нинка полы моет, песни поёт про какую-то Бесоме замученную. А потом коврики в снегу купали, а утром, похмелившись, начали обои клеить на все свободные стены. Приятно бабушке. Чего жалеть для родного мальчонки, коли он так умеет стараться. Трусцой чешет бабушка в магазин за поллитровкой, находу рассказывая встречным подругам, какой у неё внук обходительный и заботливый, просто ловкий кругом парень с ухватистыми быстрыми руками. Вот в апреле дрова привёз и принялся колоть чурку за чуркой, аж колун раскалился, того и гляди берёзовая кора шаить начнёт.
— Отдохни, — просит бабушка, — поклади колушок в утиную лужу. — Не ровен час загорится поленница.
— Не бойтесь, бабушка, сейчас колун остынет, доколю. Зато зимой красота. Жарко берёза горит сухая.
На Вербное примчался, начал ограду менять. Новые столбики привёз. Штакетников сотни три, а может быть и побольше.
— Сыночек, ведь праздник…
— Вы же сами говорили, что в труде греха не бывает. Времени у меня мало стало. Нужно по дому помогать Нинке, ждём прибавления. — Колотит гвоздь за гвоздём. Ставит под бечёвку реечку — тюк, тюк.
Быстро шло время. Игорёк заглядывал к башке пореже, но всегда с заботой.
— Не обвалился погребок? Себе строю, вам кирпичами обложу, и свод могу сделать на потолке аркой.
— Кто же тебя всему научил? — удивлялась бабушка, вытряхивая из хозяйственной сумки крошки курам.
— В армии, бабуля, всему научат, а не хочешь, так заставят. Пригождается армейская наука. Так бы в школе учили на трудах гаражи и дома строить. — Находилась срочная работа, внук впрягался без раздумий, без болтовни. Хватал свою разноску с инструментом и по двору марширует, как на плацу. Курятник новый соорудил, тёплый, чтобы и зимой курочки могли с козами расти и давать продукцию. Сделает работу, вытрет пот, покурит в беседке, а потом бежит в душ, который тоже сделал в свободное от безделья время. Подушится тёплой водицей, утрется свежим полотенчиком, а сам по двору глазами шарит, прикидывая, чем займётся в следующую субботу. Ждёт родную бабушку, курит всем ртом жадно. А вот и бабушка, запыхавшись, в калитку влетает с сумкой. Думает Игорь, что постарела родная, а может очереди в магазине увеличились.
— Бабушка, ты бы не ходила в магазин. Не молоденькая стоять среди пьяни разной. И талоны алкогольные можно выгодно продать.
— Да. Народу много, — обрадовано говорит женщина, польщённая заботой внука.
— Здоровье не железное у вас. Магазин далеко. Не бегала бы. Ноги не те. И пенсия у вас не велика, а она уже не три рубля. Ждать долго приходится вас. Я сахарку подкину, а сварить бражку — дешевле и проще. Такой бигус.
Понимает Игорь ситуацию. Заботливый мальчик. Годы не те у бабы Зои, как ни крути, а не те. Пенсия — одно название. Медсестрой в войну работала, добровольно пошла, значит и льготы хилые. Чин говорит, что мы вас не посылали, а вы сами пошли подвиги совершать окопные. Дала по гладкой роже баба Зоя сухим, но ещё крепким кулачком и вышла из кабинета, думая над теми отличиями, какие возвели бюрократы для тех кто был мобилизован и кто ушёл добровольно Родину защищать, прибавив себе месяцы, а кто и года.
С одной стороны и прав Игорь, а с другой — получается, что будто бы он приходит поработать и выпить. Традиция такая, — думает бабушка, — не платить же внуку деньги. Нина перестала здороваться…