Цано.
Что-то маленькое упало на пол на другом конце комнаты, у лестницы на чердак. К этому времени Гутерик нашел свечу, кремень и стальное кресало, и высек свет.
Там, во мраке перед ним, обнаружилась ковыляющая по доскам пола расколотая голова, взгромоздившаяся на трёхногую скамеечку. Деревянные ножки сгибались и двигались, будто живые. Всю скамеечку заливало и капало с тех мерзких зубов то, что даже в полумраке явно смахивало на кровь.
Гутерик быстро цапнул кожаный мешок и, бормоча заклинание власти, схватил голову со скамеечки. Она вновь стала мёртвой вещью, просто грузом, когда он туго затянул над ней завязки. Гутерик не страшился, но радовался. Всё равно, он никогда не считал Цано чем-то большим, чем просто помехой. Он был доволен, потому что теперь знал, что его деньги были потрачены не напрасно. В его владении находилась подлинная вещь, голова Этелвен Тайоса.
По всей башне и в окружающих зданиях зажглись огни, но, прежде, чем кто-нибудь явился узнать, в чём тут дело, Гутерик собрал несколько необходимых вещей, забрал свой трофей и выскользнул по чёрной лестнице вниз. К этому времени донеслись тревожные крики. Кто-то обнаружил то, что и следовало ожидать. Поскольку внимание всех было привлечено туда, Гутерику не составило труда незамеченным проникнуть в университетскую кладовую. Там он прошептал усыпляющий стишок кошачьему фамилиару Брата Хранителя, единственной встреченной им вещи, смахивающей на сторожа, а потом отмыкающее заклинание в замок той двери, которую хотел открыть. Он зашёл в главную кладовую и под грудой крокодильих чучел обнаружил нужный сундук. Внутри оказались куски верёвки разной длины, с навязанными узлами, каждый из которых связывал ветер. Тот, что выбрал Гутерик, стал извиваться и шевелиться, когда он его поднял. Затем Гутерик двинулся дальше, к островной пристани, похитил лодку и отчалил, ослабив узел достаточно, чтобы ветер наполнил парус. Он понимал, что отсутствие скоро вменят ему в вину, но это его мало тревожило. Он поставил всё и выиграл. Возвращаться Гутерик не собирался.
Пленённый ветер нёс его по морю три дня и три ночи. Он ни разу не высаживался на берег, но следовал вдоль побережья на юг, по ночам миновав три огромных города, в таком отдалении, что каждый из них был всего лишь свечением на горизонте. Однажды, за мысом Дзим, Гутерик приблизился к берегу и бросил слово в утренний ветер. Вдали фыркнул верблюд, сбросил своего ошарашенного наездника-кочевника и убежал по определённому ему Гутериком пути, к некоей бухте, где опустился на сыром песке на колени, готовый служить. Волшебник прибыл поздно днём, для маскировки превратил лодку в груду камней, оседлал верблюда и поехал дальше.
Он знал, чего ожидать, из слышанных раньше историй, о лесе с шепчущими деревьями, о месте с разноцветными песками, о неподвижных кораблях, плывущих по дюнам. Но ни одна из этих вещей не встретилась ему под звёздами той ночью. Вместо этого он обнаружил лишь бескрайнюю равнину, без каких-либо деталей рельефа, полную мелкого пепла, который, как ни странно, не шевелился от ветра, но так скоро возвращался на место, когда его сдвигали, что верблюд не оставлял на этом пепле следов.
Гутерик продолжал упорно двигаться вперёд, прямо на созвездие Жабы и, одним вечером, когда уже начали проглядывать звезды, он разглядел Жабу, припавшую к земле меж двух гор, Плачущих Холмов, также прозванных Тёмными Сёстрами, бывшими дочерями Этелвен Тайоса. Всё это было напророчено и всё это сбылось. Но Долина Тени оставалась такой же тихой, как и внешняя пустыня. Когда Гутерик проходил между ними, Сёстры не пролили ни слезы, ни даже лавины.
Перед ним высился громадный базальтовый замок Этелвен Тайоса, его стены всё оставались прочными, а чёрные врата — немного приоткрытыми. Некоторое время Гутерик рассматривал его, в окончательно подтверждая свои надежды и предположения, но приблизиться не рискнул. Вместо этого он заставил своего скакуна опуститься на колени, спешился и уселся на песок. Он вытащил из мешка ветхую искромсанную голову и положил её на колени, ожидая.
В тишине протекло четыре часа. Затем верблюд стал беспокоиться, поначалу вертя головой туда-сюда, а затем недовольно фыркая и храпя. Наконец, за час до рассвета, Гутерик заметил приближающуюся тёмную фигуру, не от замка, а из пустыни. Верблюд тоже увидел её, вскочил на ноги и ускакал прочь. Гутерик даже не попытался его удержать, зная, что может вернуть верблюда магией, когда только пожелает.