Севилья походила в те дни на огромный перевалочный пункт, на необъятный зал ожидания на вокзале – зал ожидания первого класса! Иные беженцы задерживались здесь всего на несколько дней и в своих экипажах, в своих автомобилях спешили вдогонку за наступающей армией. Въехать в свой особняк, в свое поместье, войти в свой магазин сразу же, как только выгонят «красных»! Все ночлежные дома, гостиницы, монастырские подворья, таверны при дорогах, ведущих к Мадриду, битком набиты беженцами.
Этьен уже собрался в «Кристину», но, перед тем как уйти, подошел к игорному столу, где рулетка была сегодня к нему так благосклонна. И тут он увидел за спинами любопытных Агирре, сидящего понуро за столом. Как же Этьен не заметил его раньше? Или Агирре только что пришел?
Крупье с профессиональной сноровкой отгреб лопаточкой деньги с проигравших квадратов стола. Печальным взглядом проводил Агирре эту кучу денег.
Низкий абажур повис в табачном дыму над зеленым сукном, освещая стол, расчерченный на квадраты.
Напротив Агирре сидела все та же старуха в соломенной шляпе. Крупье рассчитался с играющими. Делали новые ставки. Агирре неуверенно положил деньги на «11», но в самый последний момент нервно передвинул их на соседний квадрат.
– Игра сделана, ставок больше нет, – объявил крупье, и рулетка с легким жужжанием завертелась…
Агирре неотрывно следил за ней – вот-вот остановится… И вновь неудача. А старуха опять выиграла. Шустрый молодой блондин достал ее сумочку и сунул в нее выигрыш. Старуха игриво похлопала его по щеке рукой в перстнях и показала, на какие квадраты снова ставить.
Агирре, подавленный проигрышем, порылся в карманах пиджака, ничего не нашел, встал, но подошедший Кертнер мягко усадил его обратно и незаметно передал деньги:
– Держи.
Докрутилась рулетка, и крупье пододвинул к Агирре кучу ассигнаций. Тот вскочил в веселом азарте.
– Не будем больше испытывать судьбу. – Он взял деньги со стола и хотел отдать долг Кертнеру.
– Успеешь.
– Нет, нет, карточный долг – долг чести!
– Я подожду.
– Тогда играю на все!
И снова крупье придвинул лопаточкой деньги к счастливому Агирре. Тот иронически улыбнулся шустрому блондину, отдал долг Кертнеру, рассовал остальные по карманам и отошел от стола.
Агирре был радостно возбужден и все чаще поглядывал в другой конец зала – оттуда ему улыбалась очаровательная молодая сеньора. Она стояла об руку с пожилым мужчиной, но не сводила сияющих глаз с Агирре.
15
Джаннина укладывала вещи в чемодан, собирала Паскуале в дорогу, напевая «Прощание с Неаполем». Мать хлопотала на кухне.
– Мама, где шерстяные носки? На палубе бывает ночью очень прохладно.
– Посмотри в комоде, в нижнем ящике, – донеслось из кухни.
Джаннина пела и не услышала, как за ее спиной тихо отворилась дверь и вошел Паскуале. Он осторожно положил покупки и стал подпевать Джаннине. Она бросилась отчиму на шею.
– Я счастлив, что ты приехала меня проводить, – сказал Паскуале с нежностью.
– Я была бы счастлива проводить тебя в последний рейс на «Патрии». Мне совсем не по душе твои поездки в Испанию.
– Еще два-три рейса – и синьор Капрони-младший назначит мне пенсию. Ну, а кроме того, ты же знаешь… – Паскуале порылся в бумажнике и достал вырезанное из газеты объявление. – Вот… «Все для приданого… Столовое и постельное белье… Улица Буэнос-Айрес, 41…» Я и опоздал потому, что купил кое-что для своей девочки…
Он открыл коробку, в ней полдюжины батистовых рубашек, развернул пакет и достал платье – голубое в белую полоску. Джаннина наспех чмокнула Паскуале и, схватив платье, скрылась за шкафом.
– Святые угодники! Паскуале расщедрился! – Мать стояла в дверях с кастрюлей. – Он такой скупой, что из экономии один хотел ехать в свадебное путешествие.
– Но все-таки вы ездили вдвоем! – засмеялась Джаннина, голос ее донесся из-за шкафа.
– Да, третьим классом! – вздохнула мать и ушла на кухню.
Раздался стук в дверь, вошел человек в форме трамвайщика, вертлявый, с бегающим взглядом.
– Прошу о снисхождении… Дайте в долг бутылочку масла.
Паскуале удивленно посмотрел на вошедшего, а Джаннина сухо пояснила:
– Наш новый сосед.
– Я поселился в этом доме, когда вы были в Испании, – сказал Вертлявый.
Паскуале коротко кивнул.
Джаннина успела переодеться и прошлась в новом платье мимо отчима и Вертлявого походкой манекенщицы, покачивая бедрами.
– Вам нравится? – Паскуале повернулся к Вертлявому. – А жена недовольна. Называет меня скупым.
В дверях появилась мать и нелюбезно оглядела Вертлявого.
– Сосед просит бутылочку масла, – объяснил Паскуале.
– Вы забыли вернуть бутылочку кьянти, – напомнила мать, но все-таки вынесла масло.
Уже в дверях сосед сказал:
– Я служу контролером в трамвайном парке. Ваша семья может смело ездить без билетов.
– Благодарим, – сказала мать. – Но как раз на трамвай Паскуале не скупится.
Едва закрылась дверь за назойливым соседом, Джаннина закружилась перед зеркалом, бросилась на шею Паскуале, запела.
В мелодию ворвался свист с улицы. Мать перегнулась через подоконник, помахала рукой:
– Паскуале! Джаннина! Скорей посмотрите на этого генерала! Сколько перьев в его шляпе!
Джаннина глянула в окно, усмехнулась, отвернулась.
– Ощипали двух павлинов…
– Пригните голову! – кричала мать в окно. – На лестнице паутина…
– Мне дорого обошлась приставка к титулу Виктора-Эммануила «император Абиссинии», – сказал Паскуале невесело. – Я заплатил за это жизнью моих мальчиков Фабрицио и Бартоломео. Не хватает еще, чтобы за титул Франко «генералиссимус» пострадал жених Джаннины.
Тоскано вошел одетый с иголочки в форму лейтенанта берсальеров. Он снял замысловатый головной убор, горделиво пригладил волосы и зачесал их пятерней назад.
– Я же предупредила. – Мать всплеснула руками, взяла шляпу Тоскано и сняла паутину с перьев.
– Можете поздравить, меня произвели в офицеры. Когда отец узнал, то сразу раскошелился… – Тоскано подошел к раскрытому окну и с важностью показал на новенький автомобиль.
– Самая последняя модель! – воскликнул Паскуале восторженно.
– После Испании мы отправимся в этом автомобиле с Джанниной в свадебное путешествие. Прямо из церкви.
Он обнял ее одной рукой и потянулся с поцелуем: она отвернулась.
– Думаешь, я буду ждать тебя, как твой автомобиль?
– Ну вот, опять вы ссоритесь, – всплеснул руками Паскуале. – А я так надеялся прокатиться сегодня в новом автомобиле до вокзала.
– Собирайтесь, я подожду вас внизу.
Тоскано молча поправил прическу, надел шляпу с перьями и вышел, обиженно посмотрев на Джаннину.
Джаннина выбежала на лестницу и крикнула вдогонку:
– Не запутайся в паутине!
16
Метрдотель, немолодой мужчина атлетического сложения, проводил Кертнера к столику, тот сел и развернул газету «ABC», вечерний выпуск.
Ресторанный гомон, звон посуды, хлопанье пробок, натуральный и ненатуральный смех – все сегодня щемило сердце.
Не далее как 2 ноября, позавчера, Муссолини и Риббентроп объявили о рождении нового пакта Рим – Берлин.
Тучи над Мадридом сгущались, и, читая газету, Этьен не мог унять сердцебиения.
Генерал Мола, первый помощник Франко, въедет в город на белом коне, конь недавно подарен ему областной организацией «Рекете» в Наварре. Гарцуя на белом коне, генерал Мола въедет через Сеговийский мост на площадь Пуэрта дель Соль, остановится, ему подадут микрофон, и он, не слезая с седла, скажет только два слова: «Я здесь!» А потом в старой кофейне на той же площади он устроит прием для иностранных журналистов и угостит их кофе. В тот день площадь Пуэрта дель Соль, то есть «Ворота солнца», будет в полной мере отвечать своему названию!