— Еще неизвестно, что опаснее: инфляция лиры или инфляция слова. Муссолини произнес слишком много красивых, пустопорожних слов, а его казначейство отпечатало слишком много ассигнаций. Что касается меня, я предпочитаю немецкие рейхсмарки. А вы?
Он круто повернулся и испытующе поглядел в глаза немцу постарше с единственной целью сбить его с толку во всяких догадках. Пусть думает, что его сосед раздражен делами на итальянской бирже. Может, разорился на снижении курса лиры, кто его знает. А что сосед так смело ругает дуче, — наверное, пользуется такой привилегией: простой смертный так говорить о дуче в обществе незнакомых не посмеет.
Подвыпивший немец вполголоса произнес тост за Карла Гебарта, а немец постарше тихо чокнулся с ним: тост не предназначался для чужих ушей. Но именно поэтому Кертнер нашел нужным поддержать тост.
Немцы обрадовались — господин знает их шефа, генерального директора «Люфтганзы». А Кертнер заверил господ, что он полностью солидарен со словами рейхсминистра Геринга, которые тот произнес на торжественном заседании общества «Люфтганза» в прошлом году. Не помнят ли господа, что именно сказал рейхсминистр? Жаль, жаль, очень жаль. Кертнер укоризненно покачал головой. Он может им напомнить: Геринг сказал, что быть германским гражданским летчиком — большая честь и что германские летчики за границей являются отважными пионерами германского национального духа.
— Надеюсь, вы не сомневаетесь, что мы у себя в Австрии представляем германский дух в правительственном смысле? — Кертнер испытующе посмотрел на собеседника: так засматривают в глаза топорно работающие сыскные агенты.
Он достал бумажник и извлек оттуда фотографию: Геринг дефилирует мимо планеристов, а Кертнер стоит справа, возле своего планера, с рукой, поднятой в фашистском приветствии.
«Все-таки Скарбек — великий мастер фотомонтажа. Особое и очень тонкое искусство».
Немцы почтительно взирали на фотографию, где их сосед снят рядом с Герингом, и оба почувствовали смущение. На их лицах было написано — напрасно они уселись за этот столик, им тут совершенно нечего делать.
Кертнер налил коньяк в пузатые, сужающиеся кверху рюмки. Немец помоложе обратил внимание, что герр заказал французский «мартель», и снова торопливо осушил рюмку: рядовому служащему не по карману знаменитый коньяк.
— Коньяк «мартель» грешно пить такими глотками. — Немец постарше причмокнул языком. — Можно пожалеть тех, кто спешит напиться, не наслаждаясь букетом напитка, не смакуя его…
Немец помоложе обиженно замолчал. А немец постарше начал туманно разглагольствовать об идеалах. Очень приятно было убедиться, что в Австрии есть искренние и преданные друзья, которые исповедуют германские идеалы.
— К сожалению, в нашей коммерческой среде, — опечалился Кертнер, — есть люди, которые только болтают об идеалах для того, чтобы на них наживаться.
— Мысль строгая, но правильная, — согласился после раздумья немец постарше.
— Большое спасибо. Если каждый день будет приходить в голову по одной хорошей мысли, можно умереть умным человеком. — Кертнер строго посмотрел на немца постарше.
Тот даже поежился под его взглядом: «Не намекает ли австриец на то, что я помру круглым дураком?»
Немец постарше уже давно понял, что имеет дело с кем-то из своих, но рангом повыше. Нужно держать ухо востро, чтобы австриец не нашкодил когда-нибудь потом в разговоре с Карлом Гебартом или с другим шефом по другой линии.
Вскоре немцы ушли, а Кертнер остался за столом наедине со своими заботами, опасениями, рассуждениями, догадками, наблюдениями.
Нет, он не закончил игру, выйдя из казино, отойдя от рулетки с аппаратом, который называют «страперло». Он по-прежнему ведет крупную игру, и ставкой в игре является его дело и его жизнь…
17
Консул Дрегер появился в дверях и взглядом строгого хозяина обвел зал ресторана. Он увидел герра Кертнера, благосклонно ему улыбнулся, сделал глаза чрезвычайно вежливыми. Кертнер расторопно встал и пошел навстречу германскому консулу, выказывая публично свои верноподданнические чувства.
В Севилье был и австрийский консул, но совладелец фирмы «Эврика» не нашел нужным представиться ему; посыльный отеля «Кристина» отнес в австрийское консульство паспорт для выполнения формальностей, с них хватит.
Хорошо, что по приезде в Севилью Кертнер посетил Дрегера. В беседе, полной намеков и дипломатически обтекаемых фраз, Кертнер, на правах старого знакомого, попросил протекции в отель «Кристина»: