— Вы же не думаете, что магистр Кельпир может быть к этому как-то причастен?! — набросилась на меня госпожа легат, заставив удивиться. Не ожидал я от нее столько эмоциональности. Видимо, сухарь дал трещину.
— Проверим, — флегматично ответил я, откладывая в сторону папку с делом брата Тариема. Оставались всего только восемь монахов и сам эконом.
— Этого не может быть! — снова патетично выдала представитель Ордена. — Вы слышите?
— Почему вы так решили? — вздохнув и пожелав самому себе набраться терпения, спросил я.
— Потому что такого не может быть!
Я едва не зааплодировал такому аргументу.
— Вы…. Да, что вы…. Он такой…. — эта женщина, пожалуй, удивляла меня все больше и больше. Наконец, она совладала со своим дыханием и мыслями и произнесла гневно:
— Магистр Кельпир — самый молодой и талантливый богослов, когда-либо получивший такую степень. Он уже известен и оценен за пределами королевства. Ему прочат большое будущее, поэтому он никогда бы не стал ввязываться в подобное грязное дело. Это немыслимо!
— Вы с ним знакомы? — спокойным в отличие от нее тоном поинтересовался я.
— Нет, не лично, — мне показалось, что она покраснела? — но я читала его диссертацию.
«Терр меня подери! Она читает богословские диссертации! Неужели, ей уже за сорок?»
— И знакома со многими уважаемыми людьми, которые восторженно отзывались о магистре Кельпире как об умнейшем и достойном человеке. Ему прочат…. Впрочем, это неважно, — добавила госпожа легат уже строго и с ноткой превосходства, словно давая этим понять, что я в плане этих качеств до неизвестного мне пока магистра не дотягивал.
«Монашка, влюбленная в богослова — прямо-таки сюжет для пошлой мелодрамы!» — подумал я. — «Интересно, не потому ли она прибыла сюда потому, как узнала, что тот тут часто бывает? Может быть, раз она теперь знает, что опоздала на пару дней, то перестанет мозолить глаза и уедет?» — во мне проснулась некоторая надежда.
— Проверим, — произнес я уже набившее мне самому оскомину слово и, желая показать, что продолжать разговор о достоинствах богослова не намерен, пригласил к разговору следующего монаха.
Никто из следующих допрашиваемых словоохотливостью брата Тариема не обладал и не смог сказать ничего нового о своем погибшем товарище, как, впрочем, и о магистре Кельпире. Да, они знали, что тот приезжал, видели, слушали лекции, но близко с тем знакомиться им не доводилось. Выслушав все это, я бы не удивился, если бы узнал, что брат Наир был единственным, кроме, естественно, своего дядюшки, с кем богослов общался.
Дядюшка магистра шел последним в этой монашьей очереди. Довольно-таки крепкий мужчина — я почему-то представлял его себе сгорбленным от вечных забот старичком — уверенно зашел в кабинет, который настоятель мне любезно предоставил для собеседования с братией, и уставился на меня немигающим, но при этом осуждающим взглядом. Однако подобное перестало на меня действовать с тех пор, как мне исполнилось лет пять.
— Я вас слушаю, — устав играть в гляделки, выдал тот.
«Надо же!»
— Будьте добры, расскажите нам о брате Наире, — вежливо попросил я эконома. Тот кивнул и зачем-то бросил недовольный взгляд мне за спину. Видимо, не одному мне не нравилось присутствие орденской посланницы на допросе.
— Брат Наир был достойным членом нашего братства. Искренне верующий, почтительный…. — и далее, следуя по словно кем-то написанному одному для всех тексту, почти слово в слово повторил он высказывания предыдущих опрашиваемых. Мне стало интересно, обо всех своих собратьях эконом скажет то же самое.
— А что вы скажете о брате Тариеме? — наугад спросил я и получил в ответ удивленный взгляд.
— Почему вы о нем спрашиваете? — брат Шеор изо всех сил старался держаться расслабленно.
— Простите, брат Шеор, но здесь вопросы задаю я, — мягко напомнил я эконому, получив в ответ очередной недовольный взгляд.
— В обители нет недостойных братьев, — ограничился тот кратким высказыванием. Что же, это тоже кое о чем сказало.
— Чем занимается ваш племянник, когда навещает вас? — перевел я разговор на другую интересующую меня тему. Позади опять раздалось недовольное сопение, но, к счастью, госпожа легат промолчала.
— Зариель обсуждает богословские вопросы с отцом настоятелем, — по лицу дядюшки пробежала легкая тень.
«Терр возьми, надо же было дать человеку такое имя! Интересно, дядюшка недоволен тем, что не получает должного внимания от родственника или тут что-то другое?»