— И Базиля тоже не было, и тогда, и неделю спустя. Я говорю вам, это не мои дети!
После разговора с бароном я все-таки наведался в конюшню и с некоторыми усилиями — давно я так близко не общался с животными — осмотрел подковы всех имеющихся там лошадей. Рисунок ни одной из них не совпал с тем отпечатком, что я обнаружил рядом с последним местом преступления, что тоже косвенным образом подтверждало слова барона о том, что его домашние не причастны к происшествиям с коровами.
«Значит, соседи» — эта мысль логически следовала имеющихся фактов, хоть мое внутреннее чутье и противилось тому, чтобы исключить родственников барона из списка подозреваемых.
Но если сыновья Нарзаля не могли это сделать, то оставались лишь женщины. Я представил, как племянница хозяина усадьбы подстегивает корову молитвой или как ухоженная супруга старшего сына тянет ту через поле, и покачал головой. Бред. Однако стоило подумать о местных дамах, как последняя из них не замедлила появиться у конюшни.
— Живее! Я не намерена ждать в этом хлеву весь день! — первым, впрочем, объявился ее голос. — Ах, это вы! — младшая госпожа Нарзаль приметила и меня, по-прежнему задумчиво стоящего, прислонившись к перегородке между стойлами. — Вынюхиваете, да не там! Правильно сказал о вас Базиль, конюшню с коровником перепутали!
Я даже оторопел от подобной логики.
— А вы часто там бываете? — поинтересовался у нервной дамы.
— Вот еще! Век бы их не видела! Из-за них теперь в приличном обществе появиться нельзя, а Эльза только злорадствует, — пожаловалась вдруг она.
— Племянница барона? — уточнил я.
— Да какая она племянница! Седьмая вода на киселе. Погнали ее Акмельсы, как наследство получили, а свекор — добряк нашелся — приютил, и теперь она уже целый год мне жизнь портит.
«Акмельсы — это дальние соседи Нарзаля» — припомнил я.
— Погнали и теперь уже второй сезон в столице проводят, а я здесь, с коровами. И все из-за нее! — продолжила откровенничать невестка барона. — А может, это она все придумала?! Из зависти? Сама-то на балах свое отскакала, да как дед ее помер, и все наследство кузену ее отошло, начала святошу из себя строить, а тогда в столице, что про нее только не говорили!
— И что говорили?
— Да вам какое дело?! — дама, казалось, только в тот момент осознала, с кем завела разговор. — Занимайтесь коровами да быстрее! Может, мы тогда еще успеем к Зимнему балу в столицу, — добавила она и, громко хлопнув дверью, покинула конюшню. Конюх, бросив на меня сочувствующий взгляд, повел следом оседланного им мерина.
— К полюбовнику поехала злыдня, — поделился тот со мной, когда его барыня отъехала на достаточное расстояние.
— Уверен?
— Так зачем еще? — удивился конюх. — Каждый день ездит, говорит на этот, мосьон, но как можно по три часа в этом мосьоне мотаться?
— И кто он?
— Мы про младшего Акмельса раньше думали, но тот в отъезде, а эта все равно мосьоном мается. Значит, не он.
Что же, определенная логика в этом была.
— Теперь думаем на гостя энтово, что у Кракела живет.
— Что за гость? — подобрался я.
— Какой-то столичный хлыщ. Вроде как траву к нам по лесам собирать из самой столицы приезжает и остается у старика Кракела на пару недель, а то и на месяц.
— Так это он по окрестным лесам верхом разъезжает? — я не мог не вспомнить об отпечатке подкованного копыта рядом с последним местом преступления.
— В лесу не видел ни разу, — пожал плечами конюх. — Зато к хозяевам через день шастает. Токмо сейчас что-то носу не показывает. Вас боится?
Вполне могло быть и так. В провинции, несмотря на расстояния, новости распространяются еще быстрее, чем в городе. О том, что к Нарзалю приехал следователь, наверняка знали уже все соседи барона. Затаились? Или просто не решаются проявить любопытство?
— Седлай-ка и мне коня, — попросил я конюха. Не ждать же мне, когда они осмелеют.
Всего ближайших соседей у барона Нарзаля было пятеро. Причем, ближайших имелось в виду на расстоянии до трех часов езды от поместья. Помимо коров, которые были блажью одного лишь Нарзаля, окрестные помещики жили за счет полей, которые сдавали в аренду небольшими наделами крестьянам из окрестных деревень и которые, соответственно, были причиной таких больших расстояний между усадьбами. Прямой широкой дороги между поместьями не было: на экипаже мог проехать до каждого только от станции, поэтому, навещая друг друга, они каждый раз совершали достаточно приличный крюк. Напрямик же можно было добраться либо верхом по протоптанным через лес тропинкам, либо на телегах непосредственно через поля.