— На что?
— Да на что угодно. Ну, сам понимаешь, что жертвоприношения никто не будет затевать ради какой-нибудь пустой затеи вроде приворота. Месть, убийство, предположительно, с помощью духов уничтожались целые роды, и при этом никаких явных следов. В этом еще одно их отличие от демонов, они все делают очень аккуратно и не столь сильно зависят от расстояния до жертвы. То есть тот, кто призывает духа, может находиться здесь, а его жертва в столице.
— Ты сам понял, что сказал?! Что, действительно, можно вот просто так прикончить кого угодно в столице?
— Если ты беспокоишься о Его Величестве или, упаси Единый, о нашем милом старичке ректоре, который, кстати, до сих пор тебя вспоминает, — при этих словах я скривился, так как именно из-за этого злобного старикашки остался без диплома, рекомендаций и перспектив в столице, — то на них такая многослойная защита, что и духа на части разорвет, — мэтр совсем не проникся серьезностью ситуации. — А во-вторых, это всего лишь наши предположения — я же упоминал, что в источниках большие дыры. В-третьих, предполагается, что необходима или связь между убийцей и жертвой, или кровь, или хотя бы волос. Впрочем, по поводу последнего у меня, лично, сомнения. В-четвертых, ты знаешь, что даже обычное убийство требует определенных вложений собственной духовной сущности, а это и подавно, причем в прямом смысле. В-пятых, мы не знаем ни одного зарегистрированного случая применения подобного ритуала, по крайней мере, за последние лет двести точно.
— Ты сам сказал, что духи не оставляют следов, — возразил я.
— Вот именно! Почему же эти неучи, которые откуда-то добыли ритуал, следы оставили?!
— Так потому что неучи! Или хотят запугать? Или решили, что в провинции да с коровами им все это сойдет с рук? — предложил я навскидку пару версий.
— Я думаю, что объяснение этому должно быть самое простое из возможных, — вмешалась вдруг госпожа легат, до этого молча слушавшая профессора. — Тот, кто это сделал, не мог сам закончить каждую ступень ритуала, то есть его последнюю часть — сожжение.
— Может быть, — я недовольно посмотрел на не монашку. — Я спрошу у Нарзаля, не советовал ли кто ему сжечь коров. Кстати, насчет ритуалов, жертвоприношений и прочего с этим связанного, — обратился я уже к Рагнуму. — Ни слова о реальном положении дел кому бы то ни было еще: барону, его домочадцам, соседям, прислуге. Для них ты — приглашенный эксперт по древним языкам, а госпожа Сазеренн твоя помощница, — я снова недовольно посмотрел на явившуюся без приглашения не монашку. — И да, эту штуку, — я указал на символ Ордена, — придется убрать.
Вопреки моим ожиданиям, орденская посланница не стала возмущаться, а преспокойно расстегнула три верхних пуговицы своего пальто, заправила платиновую бляшку внутрь и снова застегнула пуговицы.
— Кхм…. — прокашлялся мэтр, отвлекая мое внимание от воротника госпожи Сазеренн, за которым скрылся символ. — Тут всегда такая погода?
— Как специалисту по языкам тебе не обязательно вести полевую работу.
— Я бы не отказался, когда зарежут пятую корову, побывать на том месте.
— Пятую?!
Час от часу не легче!
— Разумеется, Этьен! — он посмотрел на меня так, словно то, что он сказал, было такой же аксиомой как то, что солнце встает на востоке. — Пятое жертвоприношение — та же пентаграмма, ведь ты, надеюсь, заметил, что их режут в разных местах?
Я кивнул, лихорадочно соображая. Роща, поле, ручей, мельница, как я не догадался раньше?
— После этого, полагаю, буквально в течение нескольких часов состоится вызов. Тут тоже будет нужна жертва.
— Шестая корова? — ужаснулся я.
— Корова или человек, — беспечно пожал плечами Рагнум. — Последнее даже лучше.
— Для кого?!
Казалось, сбываются худшие наши с Варгисом опасения.
— Для духа, без сомнения, — ничтоже сумняшеся ответил мэтр. Яркий пример того, как увлеченные наукой люди теряют связь с реальностью.
— До этого не дойдет. Мы остановим преступника на пятом этапе, — строго оборвал его я.
— Пятом? Ты прав, разумеется, прав, но с теоретической точки зрения было бы интересно взглянуть….
— Уж тебе ли не знать, как быстро в демонологии теоретические вопросы становятся практическими проблемами? — напомнил я профессору, который во времена начала моего студенчества еще не был даже магистром. День и ночь работая над диссертацией, этот непутевый аспирант заснул за, безусловно, интересным трактатом, забыв затереть пентаграмму, начерченную там же в аудитории. А с тем, что из той пентаграммы вышло, справлялся уже на пару с проходившим мимо первокурсником. Ограничивать действие боевых заклятий я тогда не умел, поэтому пришлось еще и избавляться от останков искореженной стены между коридором и аудиторией вкупе с тем, что осталось от самого помещения. Постарались мы на славу, так что неладное — неизвестно откуда взявшийся холл и пропавшую аудиторию — деканат обнаружил только через неделю.