— Вы опять уезжаете, — констатировал я несомненный факт, чтобы хоть чем-то прервать затянувшееся молчание.
— Вы правы, господин Винтерфилд, — ответила она и замолчала, теребя в руках какой-то свиток. Мимо прошла группа моих коллег из соседнего отдела, не преминув с самыми хитрющими физиономиями оглядеть застывшую композицию, а Карилл, которому я почти год назад дал добро на повышение, даже подмигнул. Увы, былая легкость, с которой я ранее решал подобные вопросы, с госпожой легатом мне даже не снилась.
— Вы мне что-то хотели сказать, господин Винтерфилд? — через некоторое время, достаточное для того, чтобы собрать у выходящих на улицу окон Управления всех бездельников, она первой нарушила напряженную тишину.
— Хотел, — честно ответил я, подходя ближе. — Хотел сказать, что больше всего на свете желал бы, чтобы вы не уезжали.
— Вот как, — еле слышно проговорила госпожа Сазеренн. — Нет, Молчите! Ничего не говорите! — вдруг почти крикнула она и нервно сжала свиток в кулаке, но сразу же, будто опомнившись, принялась его разглаживать. — Я знаю, у вас появились какие-то чувства ко мне.
— Совершенно верно, — я тут же откликнулся, радуясь, что она сама об этом заговорила. — Появились, — и рухнул в омут: — А у вас?
— Это невозможно, господин Винтерфилд, — глухо ответила она, кусая губы и снова внимательно разглядывая складки на бумаге. — Мы слишком разные, и у нас …. тоже разные пути в жизни.
«Разумеется, трудно найти кого-либо более непохожего, чем неустроенный в жизни маг и не монашка из Ордена? Но чем терр не шутит?!» — я сделал еще несколько шагов вперед и почти приблизился к ней почти вплотную. И плевать я хотел при этом на всех наблюдателей! Госпожа Сазеренн вздрогнула, но не отступила.
— Для меня это не имеет значения, — ответил я, пытаясь поймать ее взгляд, но она на меня по-прежнему не смотрела.
— Для меня …. имеет, — тихо, но твердо сказала она. — Это я и хотела вам сказать.
Я отступил на шаг. Лучше бы она залепила мне очередную пощечину! Что же, все было сказано, и я просто ждал, когда же она сядет в свой мотодиль и уедет, вполне возможно, что навсегда. Однако она все еще стояла в двух шагах от первой ступеньки и мяла свой свиток.
— Я понимаю, — снова начала она, выговаривая слова так, будто они давались ей с трудом, — что с некоторыми …. чувствами вам будет тяжело справиться самому.
Это уже было интересно.
— Я проконсультировалась с отцом Фонтием, — продолжила она, комкая свою бумажку, что мне нестерпимо захотелось вытащить несчастный свиток у нее из рук. Как оказалось, весьма опрометчивое желание. — И он посоветовал передать вам вот это, — она всучила мне этот злосчастный свиток и, бросив «Прощайте!», скрылась в своем черном экипаже. Рыкнув мотором, тот мелькнул черной тенью и скрылся за поворотом.
А мне оставалось только бессильно сжать кулаки, в одном из которых оказалась мятая загадочная бумажка. Уже то, что она упомянула имя настоятеля Шаньского монастыря, должно было меня насторожить. Однако любопытство, как известно, сгубило не одну кошку. Тем более, где вы видели следователя, у которого отсутствовало бы это чувство.
В свитке оказалась молитва. Я прочитал название и снова сжал кулаки, но тут же рассмеялся. Переписанная красивым твердым почерком — сам господин настоятель постарался, не иначе — молитва была той, которую монахи должны были зачитывать день и ночь для усмирения плоти. «Месть — блюдо, которое подают холодным» — не один ли из последователей Единого это сказал? Что же, монсеньор Фонтий предпринял неплохую попытку мне отомстить, но кто сказал, что я останусь в долгу? Что мешало мне заново перетряхнуть весь монастырь в поисках того самого монсеньора — заказчика накопителей? А тогда, смотря на след, оставленный на дороге колесами орденского мотодиля, я был уверен, что с госпожой легатом мы еще встретимся и непременно разберемся, кто и какие будет читать молитвы.
Часть пятая. Глава 26
— Вот, слушай, — начал Варгис с порога. — Возвращается Его Величество во дворец, а королева с начальником охраны. Его Величество возмущен: «Как же так, ты приставлен супругу мою охранять, а не прелюбодействовать с нею!» На что тот отвечает «Я и охраняю, Ваше Величество. Как снаружи, так и внутри». Смешно?
— Очень, — я скривился. Подобных анекдотов о Его Величестве за последние две недели расплодилось немало, и если уже самые наивернейшие подданные, коими можно было считать служителей правопорядка, рассказывали их в открытую, то что можно было подумать об улице?