Согласно последним, у животных есть только инстинкт, заставляющий их повторять однообразные действия; но они лишены разума, и поэтому им совершенно недоступны размышления, изобретения, усовершенствования, они не могут открыть ничего нового. Кондильяк же доказывает, что животные размышляют, совершают открытия и изобретения, вводят на основе этих изобретений и открытий усовершенствования в свою деятельность; в этом отношении они не отличаются от людей. Но у животных значительно меньше, чем у человека, потребностей, обусловленных их телесной организацией. Поэтому почти все они довольно быстро оказываются удовлетворенными, после чего у животного исчезает стимул к усовершенствованию своих действий. Нужда в открытиях после этого возникает довольно редко. Тех способов деятельности, которые были выработаны (при помощи размышлений и открытий) в ранний период жизни животного, оказывается достаточно для удовлетворения почти всех его потребностей. Эти многократно повторяемые приемы становятся привычками, или — что то же самое — инстинктами, которые и преобладают в деятельности животных.
У человека потребностей (в силу его телесной организации) гораздо больше, чем у животного, и число их постоянно растет. Каждый раз вновь возникающая необходимость изобретать пути и средства удовлетворения этих потребностей заставляет людей прибегать к размышлению, которым они занимаются несравненно больше, чем животные, создавая гораздо больше, чем они, абстрактных идей и их комбинаций. И у людей изобретенные ими действия становятся позднее привычками (инстинктом), но не они, а размышление доминирует у людей в отличие от животных. Отсюда еще одно различие между животными и людьми: знания животных, становящиеся со временем привычками, — это практические знания, такие привычки есть и у людей, но у последних, кроме того, есть ставший привычкой метод — теоретические знания, связанные с анализом идей и подытоживанием результатов такого анализа.
Тело животных, утверждает Кондильяк, так организовано, что даже представители видов, живущих сообща и умеющих издавать членораздельные звуки, не могут научиться говорить. У них есть, правда, свой несложный язык, но он крайне несовершенен и не может обеспечить передачу знаний и изобретений от одной особи другим. Отсюда ничтожный масштаб подражания у животных: даже живя вместе, они думают врозь. Если одно из них нашло решение какой-то задачи, то это решение, никому, кроме него, неведомое, с ним и умрет. Тем, кто после него захочет найти это решение, придется начинать поиски сначала, словно данное открытие никогда не было сделано. Человек же обладает исключительно высокой телесной организацией, в силу которой он единственное существо, наделенное даром речи. Благодаря речи в человеческом обществе чрезвычайно распространено подражание: одни люди заимствуют мысли и поведение у других. Хотя лишь немногие совершают открытия и изобретения и удается им это нечасто, но достижения эти становятся общим достоянием и передаются от одного поколения к другому. Поскольку каждое поколение людей делает свой вклад в знания, происходит то их накопление, совершенствование, благодаря которому возникают и развиваются науки и искусства.
В «Трактате о животных» Кондильяк, вновь вводит идею общения, значение которого он показал в «Опыте…», а затем отверг в «Трактате об ощущениях». Правда, в отличие от «Опыта…» в «Трактате о животных» роль общения ограничивается «подражанием», т. е. передачей знаний от одних людей другим. О том, что общение и язык — условия, без которых мышление не может ни возникнуть, ни существовать, в работе не говорится. В ней, напротив, довольно много места уделено защите взгляда, согласно которому животные (хотя ни человеческого языка, ни свойственного людям общения у них нет) располагают всем необходимым, чтобы мыслить примерно так же, как люди.
Выступая против утверждения Бюффона, что ощущения животных принципиально отличны от человеческих, Кондильяк заявляет: «…либо предложения „животные ощущают“ и „человек ощущает“ должны иметь один и тот же смысл, либо слово „ощущать“ в применении к животным есть термин, с которым не связывают никакой определенной идеи» (там же, 407). Несомненно, животные обладают такими же ощущениями, как и мы, и могут совершать все прочие «действия ума»: ведь все эти действия — лишь превращенные формы ощущения. Животное, утверждает Кондильяк, безусловно, воспринимает цвета, запахи, звуки как нечто, пребывающее вне его, существующее объективно. А чтобы знать об их существовании, животное должно осязать предметы; сравнивать зрительные, слуховые, обонятельные ощущения с осязательными; составлять суждение, что цвета, запахи и вкусы находятся в осязаемых предметах. «Но всякое животное, производящее эти операции, обладает идеями… потому что оно обладает ощущениями, представляющими ему внешние предметы и их отношения к животному» (там же, 419). Следовательно, заключает Кондильяк, животные обладают памятью и другими особенностями духовной жизни людей.