Эндрю шёл под руку с супругой, а Кира плелась за ребятами, укрываясь под зонтиком с картой.
– А вам что, совсем не нужна карта, Эндрю? – спрашивала она несколько раз за дорогу, семеня крошечными ножками.
– Ходили бы вы, Кира, по лесу каждый месяц – весь бы его выучили, – отвечал спокойно Эндрю.
Всю дорогу он рассказывал забавные истории о том, как подрастает их сынишка.
– И носик у него, – говорил отец, – совсем как у тебя, Ди! Совсем как у тебя!
Путники долго шли под дождём. День, как я уже говорила, выдался прохладным, и ветер бегал в разные стороны, создавая сквозняки. Дождевые капли то попадали в лицо, не давая рассматривать синие ели, то били по спине, подталкивая к домику дровосека. Вскоре они оказались у реки, не заметив, как прошло почти полдня.
– А вот и он, – сказал Эндрю, – Эй, братец! – крикнул он протяжным басом. На том берегу мужчина обернулся, помахал широкой рукой и поспешил ближе к окликнувшим его людям, – Холодрыга сегодня какая! Как реку-то твою пересечь? – рассмеялся Дрю.
Мэтью вернулся в дом и спустился в подвал, достал какое-то массивное деревянное сооружение, напоминающее небольшую лодку, и оттащил его к реке. Когда братья встретились, Мэтью поцеловал руки дамам.
– Дай угадаю, – сказал он, – эта красавица твоя жена? – он осмотрел Диану с головы до ног и одобрительно кивнул. Девушка не поняла такой дерзости, и Мэт решил объясниться, – Простите, мне брат столько про вас рассказывал, но ни разу ещё не приводил. Должно быть, и у вас что-то стряслось?
– И у вас? – спросил удивлённо Дрю, жадно хватая каждый сантиметр тела брата. (Знаете, когда уезжаете из какого-то потрясающего места, вы пытаетесь запомнить всё или как можно больше, но, вернувшись домой, понимаете, что остались почти ни с чем? Так вот и Эндрю каждый раз пытался запомнить брата как можно лучше, но через несколько дней уже снова подходил к зеркалу и не был уверен, что его брат именно такой. «Нос, кажется, немного другой?» – думал он.), – Ну и бородищу ты себе отрастил!
Мэт рассмеялся и потянул за бороду близнеца:
– Твоя погуще будет! – он тоже рассмеялся, – Пойдемте в дом, там всё и расскажу.
Тем временем в Белом Замке появилась ещё одна гостья, которая неизменно окутывала всех обитателей страхом – за пропавших детей, за детей прислуги, находившихся теперь при строгом надсмотре, за себя. Гостьей была паника.
– Никто не знает, что стало с детьми, – твердила упрямо она на ухо каждому, что порождало немало слухов. У каждого жителя Белого Замка была выдумана красочная история – одна другой страшнее. Но что может напугать сильнее, чем что-то фантастическое? Дровосеки твердили, что по окраинам леса бродит Чудище, что сгоняет ворон с еловых ветвей вечером, а по ночам затягивает в своё логово детей, где, наверняка, уже не один ребёнок погиб. Служанки наперебой, взвизгивая, шептались, что это призрак пропавшей жены хозяина умертвил детей и спрятал туда же, где сокрыто тело и его самого. Дети боялись выходить из комнат, особенно ночью. Их страх прокрадывался в комнаты ко взрослым, где они вздыхали и вздрагивали, заставлял девушек плакать по ночам, а мужчин – тихо ругаться. Днём вся прислуга уныло делала свою работу, а перед сном они, собравшись в подвале кирпичных стен, куда строго не допускались дети, пугали друг друга новыми выдумками.
– Что будем делать, Майк? Что делать! – Рита стояла напротив трюмо из красного дерева с витиеватыми узорами и вглядывалась в отражение. Недосып оставлял следы на её лице: кожа была совершенно суха и мертвенно бледна, а глаза были пустыми и серыми от того, что Красная королева непрестанно проливала слёзы, – Неужели они так и не найдутся?! – она опустилась на массивное кресло, стоявшее в углу комнаты и, скрестив тощие ноги, прошептала, – Я никогда и ни за кого так ещё не переживала…
Женщина смотрела в пол, словно пытаясь разглядеть там какой-то намёк, помощь в поисках.
– Как думаешь, я виновата в этом?
Майк сидел на чёрной смятой простыне в наспех завязанном халате и рассматривала свою жену.
– Не говори глупостей, – он взглянул на Риту и отвернулся, чтобы скрыть наворачивающиеся слёзы, – Дети просто играют с нами. Такие же странные, как их мать…