Любопытно, кстати говоря, что ни одной «деревенщицы», по моим наблюдениям, ни в Корее, ни в России нет, хотя писательниц больше чем достаточно. Традиционный уклад почему-то никак не вдохновляет женщин. Воду-то из воспетого поэтом колодца на голове таскать приходится им…
К счастью, традиционалисты в нынешней Корее все меньше влияют на общественное мнение. Подавляющее большинство корейцев — люди практичные и здравомыслящие, а поэтому к весику, как и к другим новым веяниям, облегчающим труд женщин, относятся весьма положительно. Обеды и ужины вне дома, в ресторане понемногу превращаются в часть современной корейской культуры. Причем не только студенческо-молодежной, но и вполне солидной, семейной. Это принято, это нормально — поужинать вечером с женой не дома, а в соседнем ресторане, собраться с друзьями в пивной, поехать с семьей в воскресенье в соседнюю провинцию, чтобы полакомиться там в одном из ресторанов по-особому приготовленной местной рыбой. Даже большие семьи, состоящие из нескольких поколений, в нынешнее время предпочитают не набиваться на семейное торжество в чью-то квартиру, а чинно заказать столики в ресторане, красиво одеться, на людей посмотреть и себя показать. Любят подобные выходы в свет и деревенские старушки, приезжающие погостить к сыновьям в Сеул. Как почетных гостей, их ведут в самые дорогие рестораны национальной кухни. С любопытством озираются бабушки вокруг, с удовольствием пробуют деликатесные блюда… И никакому деревенщику не убедить деревенскую бабушку, что весик — это плохо, что нищета, забитость и каторжный труд, в которых прошла ее молодость, имеют хоть какие-то преимущества перед нынешним изобилием и удобствами жизни.
Что же касается молодежи, то для нее весик привычен, как автобус. Молодые смотрят на вещи совсем просто. Зачем возиться со сковородками, считают они, если можно выйти на улицу и поесть все, что хочешь? А если лень идти, закажи на дом по телефону. В таком потребительском раю, как Сеул, в глазах молодежи умение женщины готовить постепенно теряет актуальность и становится неким необязательным хобби, вроде умения вышивать крестиком. Умеешь вышить подушечку — хорошо. Не умеешь — не беда. Не уметь готовить не стыдно. Куда более стыдно не владеть компьютером или английским языком. Вот уж это — позор так позор. И чему ее только родители учили?
Изящно перепархивая из конфуцианского феодализма в буржуазный коммунизм, корейские девушки готовить, похоже, так и не научатся. Но стоит ли так уж возмущаться по этому поводу? Вот не умеем мы с вами, уважаемые современные русские хозяйки, ткать. И прясть не можем, хотя это смотрится, не спорю, очень женственно, поэтично и даже музыкально («В ни-иизенькой светё-ё-ёлке», помните?). И жать снопов нам как-то редко приходится. Но ведь не сгораем мы с вами от стыда по этой причине. Ну, не умеют корейские девушки готовить. Но, может быть, им это просто не надо? Они и без поварешек неплохо смотрятся.
Глава двадцать девятая
Корейцы за рубежом
Мой первый журналистский опыт состоялся в эпоху перестройки, в период, когда пресса со всех концов разоблачала только что почивший в бозе СССР. Мне тоже предложили его разоблачить — по специальности. Надо было написать о том, как в свое время Советская власть депортировала корейцев с Сахалина в Среднюю Азию, как позакрывала корейские школы и театры, лишила корейцев их родного языка и исконной национальной культуры.
Редактор посоветовал мне писать резко, не стесняясь в выражениях, — ведь небольшая газета эта была создана как орган печати репрессированных народов, жертв сталинской ассимиляционной политики. Моя статья была призвана доказать, что лозунг о национальном самоопределении в СССР существовал только на бумаге, а на деле подменялся ассимиляцией и насильственной русификацией.
В принципе, задача была понятной и где-то даже благородной. В самом деле, советским корейцам было что припомнить нашей родной власти. Обвинение всего народа, включая грудных младенцев, в шпионаже в пользу Японии, переселение в 24 часа с насиженного места в телячьих вагонах — чувствуется тут рука товарища Сталина, великого гуманиста всех времен и народов…
Много трагического и страшного рассказывают об этом очевидцы. О гибели стариков и детей, о том, как охрана выбрасывала трупы прямо из вагонов, а для корейцев нет греха страшнее, чем оставить прах родственника брошенным, не захороненным по сложному национальному обряду. О том, как высаживали людей на голом месте, в пустыне, и они, как стада, сбивались в круг — в середине дети, потом матери, а по краям мужчины, принимавшие на себя весь пронизывающий холод ночной пустыни.