Бред, скажете вы. Бред, охотно соглашаюсь я. А от себя еще добавлю, что обильная рвота во время питья, насколько мне известно по рассказам знакомых медиков, означает, что печень такого человека особенно чувствительна к алкогольному отравлению и особенно предрасположена к циррозу — пить ему нельзя ни в коем случае.
Ну, ладно, допустим, это сериал, а мало ли чего не покажут в сериале. Но вот вам пример посерьезней. Эссе уважаемого в Корее и, кстати, очень хорошего писателя Пхи Чхон Дыка «Водка». В нем автор пишет о себе. Как и герой упомянутого сериала, он тоже от природы лишен способности пить. Настойчивого папы у него не было, и поэтому всю свою жизнь поэт был вынужден лишь наблюдать, как напиваются другие. Зависть к этим нормальным, с его точки зрения, людям, восхищение попойками, страдания отвергнутости от общего праздника Пхи Чхон Дык выразил в своем эссе. Вот всего несколько цитат: «Если не пьешь водки, то для чего жить на этом свете?», «Если б я пил водку, у меня было бы много друзей», «Моя жена говорит, что из-за того, что у меня всегда ясная голова, она чувствует дома постоянное напряжение. Другие мужья под хмельком всегда слушаются жену, а у меня чего ни попроси, я всегда отвечаю:
«Нет». Жена часто говорит, что никогда не отдаст свою дочь замуж за непьющего человека. Да и дети тоже любят пьющих отцов. Они знают, что у пьяного отца можно выпросить все что угодно».
«Почему ж я не могу пить?» — задает Пхи Чхон Дык риторический вопрос с такой же страстностью, с какой Катерина в «Грозе» вопрошала: «Почему люди не летают?» Ясно, что способность пить представляется ему, как и Никите Михалкову, чем-то высоким и прекрасным. Этот немолодой уже поэт как будто никогда в жизни не видел, в каких животных может превращать людей воспеваемый им алкоголь.
Одухотворение спиртного неизбежно дает свои ядовитые плоды.
Про Россию опять же не будем — это слишком, это запредельно, страшно. В Корее ситуация выглядит чуть полегче, ибо корейцы, с их конфуцианским стремлением к самоограничению во всем, не склонны доходить до ручки и в вопросе пития. Но — лишь рядовые, корейцы. А творческие, неординарные люди, гении, которые, по определению, без тормозов, в Корее гибнут от водки точно так же, как и русские. Ким Со Воль, Ём Сан Соп, Хен Чжин
Гон — кого из корейских литературных талантов начала XX века ни возьми, тот или «доупотреблялся» до смертельной болезни, или прямо погиб от белой горячки.
Однако и для рядовых корейцев поэтизация алкоголя даром не проходит. Как и другие дальневосточные народы, корейцы в массе своей спиртное переносят плохо – как утверждают медики, у них в организме не хватает ферментов, расщепляющих алкоголь. И вот этих природой к питию не приспособленных людей общество вынуждает пить. Ведь в Корее не принято отрываться от коллектива.
Во всем — и в хорошем, и в плохом. Поскольку принято считать, что пить — это хорошо, это сплачивает коллектив, смягчает атмосферу, улучшает взаимоотношения и т. д., то пить вместе с друзьями, одноклассниками, сослуживцами, пить с конкурентом и заказчиком, пить с рецензентом и с научным руководителем — в общем, пить со всеми человек должен. Должен — не больше и не меньше. Не выпьешь — себе дороже обойдется. Наживешь врагов, обойдут по службе, не помогут в трудную минуту. Белых ворон в Корее не любят.
К чему это приводит, увидеть легко. Достаточно пройтись по улицам Сеула вечером в субботу. Я с целью антиалкогольного воспитания подрастающего поколения иногда практиковала вечерние выходы с маленькой дочерью на субботнюю Тэханно. То тут то там — согнувшаяся пополам изящная, хорошенькая девушка, пьяная в стельку. Ее буквально выворачивает наизнанку, и сочувствующие подружки или бой-френд бережно поддерживают ее, помогая освободиться от столь поэтично воспетого Пхи Чхон Дыком спиртного в смеси с салатом и лапшой. «Маша, ну как тебе, нравится?» — «Не-е-ет!» — «Знаешь, почему эту красивую девушку рвет?» — «Знаю. Потому что водка».