Осудить за это весь земной шар у меня не хватит духу. В обществах бедных и многодетных у родителей еле-еле хватает сил на то, чтобы накормить все голодные рты. На такую роскошь, как задушевные разговоры, вникание в нравственные сложности взросления, воздействие на тонкие струны детской души и проч., ни сил, ни времени не хватает. Воспитатели поэтому очерчивают лишь самые простые рамки, внутри которых должен находиться растущий человек, а как он там, в этих рамках, существует, им вникать недосуг. Главное — не выходить за пределы. Шаг влево, шаг вправо — получи по шее.
Так было веками и в Корее. И так продолжается сейчас, хотя страна уже достаточно богатая, благополучная и, что немаловажно, с малодетными семьями. Казалось бы, есть все возможности уделять пристальное и персональное внимание воспитанию отдельно взятой личности. А Корея, тем не менее, воспитывает детей по старинке. Почему — причин несколько.
Во-первых, вышли корейцы из старой действительности слишком быстро, не успели сориентироваться. Не успели обдумать ситуацию и создать своих собственных Макаренко. Педагогические труды в Корее в основном, как я могла заметить, переводные. Свои же, корейские детские психологи обычно только перепевают постулаты американской педагогики. И с нулевым успехом. Воспитание ребенка — дело слишком интимно-национальное, чужой опыт в нем обычно оказывается бесполезным. Сколько трудов импортных детских психотерапевтов ни переводилось в
России — от арабов до американцев — все оказались нерелевантными. Даже классический Спок — и тот принимается с оговорками. А вот «Нестандартный ребенок» Владимира Леви переиздается и перечитывается русскими родителями до дыр…
Во-вторых, битье ребенка как средство воспитания объясняется конфуцианскими традициями Кореи. Возраст и ролевая ситуация (отец—сын, мать—дочь, учитель—ученик) кладут непреодолимую преграду между воспитателем и воспитуемым в конфуцианском обществе. Ни о какой душевной близости, дружбе и взаимопонимании между ними речи быть не может — только отношения руководства и подчинения. Методы воздействия соответствующие — никаких искренних бесед и задушевных разговоров не предусматривается. Ребенок должен беспрекословно слушаться старших. А иначе получит палкой.
Глобализация, правда, берет свое, и традиционные методы воспитания все чаще осуждаются в прессе. Однако эти осуждения носят половинчатый характер. То есть разговоров об отмене физических наказаний в школах никто не заводит — говорят лишь о том, что бить бы надо поменьше. За «излишне сильное» битье родители избитого ученика, например, теперь могут пожаловаться директору школы. Но даже эти робкие сдвиги вызывают в корейском обществе протесты, лейтмотивом которых является соображение: «Если не бить, то как же их призвать к порядку?».
Довольно частый телесюжет последнего времени (например, в теледраме «Любовь и разлука») — бедный учитель, которому сели на шею обнаглевшие дети, а он ничем не может их остановить.
Надо сказать, что эта тревога имеет под собой основание. По моим наблюдениям, корейские дети действительно привыкли к битью как средству воспитания и ничего унизительного для себя в этом не видят. Без палки они зачастую просто сходят с рельсов.
Моя подруга-иностранка, преподававшая на детских языковых курсах в Сеуле, долгое время не знала, что делать с диким сбродом, в который превращалась Hfa ее уроках группа милых корейских подростков. Она то усложняла, то упрощала программу, то рисовала яркие картиночки и диаграммки, то развлекала их фильмами — все было бесполезно. Учительница-кореянка, которая преподавала в соседнем классе, часто не могла вести урок из-за шума, доносившегося из класса моей подруги. Кореянка сочувственно смотрела на наивную иностранку и предлагала взять указку потяжелей и врезать самому нахальному. Подруга, воспитанная в либеральных традициях, от ее совета возмущенно отказывалась. Иногда кореянка не выдерживала и врезала сама.
Тишина устанавливалась, но только до выхода корейской преподавательницы из класса. Потом все начиналось сначала. Но однажды дети распустились вконец — один мальчишка под хохот других задрал моей подруге юбку. Тогда она взяла, наконец, указку и показала, на что способна оскорбленная в своих чувствах феминистка, причем спортивная и хорошо откормленная.