Именно так, в моем представлении, должно звучать рекламное объявление о корейском массаже. Он показался мне… скажем так, необычным. Массажистки редко пользуются специальными маслами или кремами. Вместо этого вас посыпают тертым огурцом, заливают яйцами и молоком. Однако в духовку не ставят, как логически следовало бы, а начинают вместо этого всячески издеваться. Бьют косточками пальцев по голове, выворачивают ступни, колотят кулаками по ребрам… Затем, как и положено после пыток, обливают водой. Вы в полном отупении встаете и уходите, приволакивая ноги, а довольная своей работой массажистка игриво кричит вслед: «Сегодня ночью твой муж будет тобой очень доволен».
Хорошо в корейской бане! Чисто, уютно… Но странно. Потому что никто из женщин не носит там резиновые тапочки (кстати, не носят их и в австралийских банях). Никто не подстилает полотенца, когда садится на скамейку или даже на пол сауны — где только что прошли чьи-то ноги. А садятся кореянки не как-нибудь с боку на краешек, а основательно, в позе будды, так что достигают полного контакта с поверхностью. Вышеупомянутая массажистка не только не надевает перчаток, но даже не моет рук после предыдущего клиента. Нижнее белье в банях кореянки стирают тоже очень оригинально: его усиленно трут… ногами о каменные плиты банного пола. А чего стоит одна только общая расческа на веревочке у зеркала! И это в стране, где в общепите выдерживаются самые строгие санитарные нормы, где широко применяется одноразовая посуда, где каждая печенюшка в фабричной коробке в гигиенических целях обернута в отдельный фантик…
Один умный корейский знакомый объяснил мне, что причина банно-гигиенической беспечности корейцев лежит в их коллективном сознании: они чувствуют себя в бане как в семье, где все свои и некого бояться. Наверное, мой знакомый прав. Тем более что за чистотой в банях служащие следят почти как дома за ванной. То и дело в душевых, в сауне появляется из тумана среди островков голых тел одетая в нижнее белье тетушка-тэмири (банщица). Она не только трет спины своим клиенткам (это ее основная работа), но и что-то оттирает тряпочкой вокруг, подбирает невидимый мусор, наводит глянец на запотевшие зеркала… Ее усилия не пропадают даром: корейские бани блещут чистотой. Но ведь очевидно, что всей заразы тетушка-темири своей тряпочкой не выведет. В перенаселенной стране, где по телевизору то и дело крутят рекламу антигрибковых средств, от подобного «коллективизма» лучше, конечно, избавляться.
…Несмотря на эту ложку дегтя, в целом корейская баня — это большая бочка меда. Там хорошо. Можно позаниматься на тренажерах. Можно поспать. Можно поесть — у банщицы всегда найдется что-то съестное на продажу. А уж пива, с которым, помню, в московских банях всегда были проблемы, здесь просто залейся — причем по обычной городской цене. И стоит поход в это замечательное заведение всего 3 тысячи вон. Все это настолько естественно вписалось в жизнь корейцев, что кажется: бани были в Сеуле всегда, как гора Пукхансан.
Что же касается тех гигиенических проблем, о которых я написала, то уверена, что решение их — дело совсем недолгого будущего. Корейцы отличаются здоровым доверием ко всему, что касается пропаганды здоровья, и дело лишь за средствами массовой информации.
Заканчивая эту главу, я хочу рассказать забавную шутку, которую в Корее рассказывают про баню. Сидят на ветке воробьи. Все нормальные, а один — в плавках. Кто это такой? Ответ — тэмири.
Глава двадцать шестая
Как корейцы относятся к животным?
Я уже упоминала о том, что корейцы — народ чувствительный и жалостливый. Корейцев трогают до слез прекрасные виды природы, они легко плачут над печальными песнями и телесериалами. Помню, как поразило меня это в первый раз: полный зал плачущих и сморкающихся аджумм во время демонстрации фильма «Письмо» — фильма, который у меня вызвал только приступ ехидных смешков. Когда я после сеанса попыталась объяснить ужаснувшейся моему цинизму подруге все натяжки, неправдоподобности, ходульные приемы фильма, которые мешали мне сочувствовать главному герою, она со мной вроде бы соглашалась, но, вспоминая подробности «Письма», снова заливалась слезами: «Его так жалко!» «Жалко» — это очень корейская эмоция. Вот почему в Корее быстро прижились западные системы благотворительной помощи и даже выработались свои. Например, во времена экономического кризиса во многих корейских семьях все домочадцы, вплоть до маленьких детей, ежедневно откладывали по ложке риса от каждого завтрака, обеда и ужина, чтобы в выходной отнести сэкономленное в церковь — для голодающих. Кампании сбора средств в пользу голодающих Северной Кореи, в пользу жертв тайфунов, в пользу больных детей и проч. всегда проходят в Корее с успехом. В последние годы корейцы стали помогать не только своим менее удачливым соотечественникам, но и голодающим африканцам. Чувствуется, что международные благотворительные акции для них — особый повод для гордости: вот, мол, как мы поднялись. Теперь не западный мир нам помогает, как было после войны, а мы сами кому хочешь поможем.