Выбрать главу

Не буду приводить примеры лжи и наговоров, а вот яд китайского слова не скроешь. За рубежом супруги ласково называют друг друга «дорогой», «любимый», а китайские семьи изобрели ругательство: «чтоб тебя убили тысячей ножей». При обсуждении политики или, скажем, в ситуации, когда люди борются за свои права, ядовитые слова и вовсе текут нескончаемым потоком, заставляя других удивляться, почему китайцы такие злые и подлые.

Один из моих друзей писал рыцарские романы, потом ушел в бизнес. Как-то раз мы встретились на улице, он сказал: «Разве тут разбогатеешь? В самую пору вешаться!» Я поинтересовался, почему он разорился, и он сказал: «Ты не знаешь, что такое общаться со всеми этими коммерсантами: говоришь, говоришь, но все равно не понимаешь, что они имеют в виду». Многие мои товарищи говорят: «Очень трудно общаться с китайцами, проговоришь с ними полдня, но все равно непонятно, что у них на уме». Я отвечаю: «Что тут странного? Китаец и сам не знает, что на душе у его друга, — что уж говорить о вас, иностранцах». Спросишь его: «Ты поел?» Он скажет: «Поел!» — а у самого желудок урчит от голода.

Как ведет себя иностранец во время выборов: «Полагаю, я для вас подходящий человек, поэтому прошу вас всех голосовать за меня». Китаец же поступает на манер Чжугэ Ляна[5]: ждет, что кто-нибудь придет, позовет его, а он раз за разом будет отказываться: «Ох, нет, я не гожусь! Разве хватит мне на это способностей?» Но попробуйте не позвать его, он будет ненавидеть вас до конца дней.

Другой пример. Ты просишь меня выступить, а я говорю: «Нет, мне не удаются публичные выступления!» Однако если бы ты меня не пригласил, а мы потом встретились бы в Тайбэе, я, может быть, запустил бы в тебя кирпичом, чтобы отомстить за то, что ты меня не пригласил. Если народ так себя ведет, как тут исправить ошибки! Совершить десять проступков, чтобы скрыть один, а потом совершить сто проступков, чтобы скрыть десять, и так всегда.

Однажды я навещал в Тайчжуне некоего английского профессора. В том же университете преподавал и один мой старинный приятель. Узнав, что я приехал в Тайчжун, он примчался к этому профессору, чтобы пригласить меня на ужин. Я извинился, объяснил, что у меня встреча, но ответ был: «Нет-нет, приходи непременно». Я сказал осторожно: «Ладно, потом поговорим». А он свое: «Приходи непременно! До встречи!» Мы, китайцы, понимаем, что к чему, а вот иностранцам это невдомек. Когда мы с английским профессором обсудили все, что собирались, и время подошло к ужину, я стал прощаться: «Ну, мне пора домой…» Профессор удивился: «Как домой? Вы же только что условились о встрече с таким-то!» Иностранцам не понять эту нашу китайскую хитрость: мы говорим не то, что думаем.

Китаец всю жизнь несет на своих плечах тяжелейшее бремя: всегда и везде строит предположения и догадки о том, что думает другой, даже если разговаривает с себе подобным. А уж если этот другой обладает властью и богатством или занимает высокую должность и тебе непременно нужно сойтись с ним поближе, ты каждое мгновение будешь прикидывать, о чем же он сейчас думает. Это невероятная трата энергии. «В Китае дела делать легко, а с людьми иметь дело трудно», — гласит пословица. «Иметь дело с людьми» — вот фигуры высшего пилотажа. Справедливость этого утверждения хорошо известна каждому, кто, пожив некоторое время за границей, возвращается в Китай. «Дела делать легко» — то есть два плюс два — четыре. А вот «иметь дело с людьми трудно» означает, что два плюс два может равняться и пяти, и единице, и даже восьмистам пятидесяти трем… Вот отчего мы никак не можем выбраться из лабиринта бахвальства, пустозвонства, лжи, фальши, коварства. Из всех моих талантов самый замечательный такой: я могу заснуть на любом собрании и проснуться, как раз когда оно кончается. С чего бы это? Да просто на собраниях люди говорят то, во что и сами не верят, слушай, не слушай — какая разница?

вернуться

5

Чжугэ Лян (181–234) — китайский полководец и государственный деятель эпохи Троецарствия. Герой китайского классического романа XIV в., где он олицетворяет мудрость, опыт, военную хитрость и т. п.