Тем не менее вся жизнь актера Моргунова проходила среди людей, среди коллег и зрителей. Шла непрекращающаяся работа на публику, и это было продолжением его профессии. И Наталье Николаевне пришлось учиться играть в шахматы, чтобы хоть чем-то мужским заниматься с двумя сыновьями, потому что папа дома бывал редко. Много времени семья проводила вместе только на летних гастролях. Объездили всю страну от Черного моря до Сахалина. Вместе ходили и в театр. Евгений Александрович вопросам духовного воспитания детей уделял первостепенное внимание, так как сам в их возрасте был лишен такой возможности. Ну а куда могут пойти четыре человека разного возраста? Конечно, на балет или в оперу.
Наталья Николаевна вспоминает: «Он был очень хорошим отцом. Но в каком смысле: ему казалось, что главное – накормить, одеть и дать многое увидеть. И он не ленился нас везде с собой таскать. А уж выводы пусть делают сами. Вести душещипательные беседы, откровенные мужские разговоры – это не его. У него самого такого примера не было. „Все должны делать сами!“ И мне порой попадало за чрезмерную опеку. Он и бракам их не препятствовал, не отговаривал. Младший вообще женился сразу после школы. А когда пошли внуки, он и с ними разговаривал очень серьезно: „Ну что, в поликлинике были? Что сказал доктор? А почему мама тебе новую рубашку никак не купит?“ И внуки его даже побаивались.
Дело в том, что Евгений Александрович заимел детей очень поздно, в тридцать девять и в сорок пять лет. И на то, чтобы стать дедом, его уже не хватило. Он был очень больным человеком, хотя никому этого и не говорил. Если надо помочь с врачом или с путевкой на юг – в этом он принимал активное участие. Но чтобы взять внучку за руку и пойти на елку, этого не было. Один раз я его вытолкала гулять с коляской, и то не обошлось без курьеза. Он шел по двору и коляску тащил за собой. И вдруг услышал: «Гражданин, вы ребенка потеряли!» Он даже не заметил, как сын вывалился из коляски. Он важно шел и наблюдал, как прохожие обращают на него внимание.
Когда у нас родился Антон, я еще работала, и с ним сидела нянька. Старая женщина, она очень любила Антона и старалась ему во всем угодить. Помню, мы как-то уехали на Дальний Восток, а сын неожиданно захотел пойти в цирк. Нянька перепугалась, но не растерялась – позвонила Никулину. Юрий Владимирович был человеком добрым, он прислал машину с приглашением. А когда родился Николай, я уже не работала. Жени почти не было дома, а если и появлялся, то это был уже третий ребенок и, пожалуй, самый сложный и капризный. Я становилась и секретарем, и диспетчером, и курьером...»
Евгений Моргунов без работы не оставался до последнего дня. Каждый год он снимался, хотя качество большинства фильмов оставляло желать лучшего. В начале девяностых зрители увидели любимого артиста в картинах «Действуй, Маня», «Болотная street, или Средство против секса», «Господа артисты», «Бабник-2», «Новый Одеон», «Имперские сокровища моего дедушки», «Бульварный роман», «Выстрел в гробу» и «Бравые парни». Там он появлялся, порой в крошечных ролях, и снова, как и в начале своей карьеры, не очень-то влиял на сюжет. Два последних фильма, в которых Евгений Моргунов сыграл главные роли, вовсе делались непрофессионалами. Может, задумки были и неплохими, но результаты ошеломляли бездарностью, пошлостью и низким качеством работы режиссеров, операторов, художников, композиторов – короче, это было не кино, а любительское видео. Многие великолепные актеры тогда попросту зареклись сниматься, потому что шлейф бездарности переходил и на них. Но вскоре все утряслось. Откровенную халтуру сменили хорошие фильмы, зрители стали возвращаться в кинотеатры. И пусть количество новых картин резко упало, зато качество их возросло. Евгению Моргунову нашлось место и здесь. Режиссер Ершов снял по сценарию Брагинского фильм «Райское яблочко», в котором семидесятилетний актер сыграл свою последнюю роль...
«Я давно за него боялась, – рассказывает Наталья Моргунова. – Очень давно его жизнь висела на волоске. Ведь диабет постепенно разрушал все: и сердце, и легкие, и ноги. А он в очередной раз сбежит из больницы, сядет за стол и балагурит, балагурит, балагурит – все! „Я здоров и жизнь прекрасна!“ Поэтому, когда его парализовало, он откровенно удивился: „А почему?..“ Он не понимал и до последнего не верил, что это с ним произошло. И ведь никто даже не подозревал, как ему было тяжело. Он никогда не показывал вида и все хорохорился. Выходит из дома, а я наблюдаю в окошко: вот он идет к гаражу, два шага сделает и останавливается – смотрит по сторонам, якобы рассматривает двор. Еще два шага сделает и смотрит на небо. А на самом деле эти два шага ему давались с большим трудом. Мы с ним даже на носках разрезали все резинки, потому что они причиняли ему адскую боль.
Он стал грубее, озлобленнее. Последние три года это был даже не он. Я постоянно боялась, чтобы он не сказал чего лишнего, поэтому категорически отговаривала его давать интервью. Иначе в прессе появлялись такие откровения Моргунова, что я просто хваталась за голову. Он мог разойтись так, что мало не покажется, мог страшно сгустить краски, хотя в жизни так не думал. Это была уже болезнь.
С самого начала меня подкупило в Евгении Александровиче его поразительное жизнелюбие. С ним, конечно, было трудно, с его тяжелым характером надо было мириться, но вместе с тем он с легкостью мог тебя поднять и понести по жизни дальше. Он никогда не показывал, что переживает, не в его характере было жаловаться. Со временем он сам вжился в имидж, что он очень легко идет по жизни. Он давал понять, что ему достаточно любви зрителей, и больше ничего не надо. Если бы он привык к борьбе, если бы жизнь его постоянно клевала, закаляла, он был бы готов к тому страшному удару, который случился с нами в 1998 году, когда погиб Николай. Это срубило его под корень: «Как так? Моя надежда! Мой любимый сын! Какая несправедливость неба! Какое право Он имел отнять у меня сына? За что?..» Ему каждый день хотелось убежать из дома, чтобы не сидеть в этих стенах, чтобы не видеть моей окаменелости. Он бежал на люди, где продолжал играть свою роль. Внешне он не сдавался, строил планы. А физически был окончательно подрублен...»
Евгений Александрович Моргунов скончался 25 июня 1999 года. На следующий день умерла его однокурсница Муза Крепкогорская. В тот же год мы потеряли многих замечательных актеров, среди которых был и блистательный Шурик – Александр Демьяненко. Когда уходят любимые артисты, с которыми прожиты счастливые минуты в кинозале или у телеэкрана, становится особенно грустно. Они нас веселили, облагораживали, они вселяли в нас надежду.
Трудно сказать, был ли счастлив Евгений Моргунов в своей профессии. Такими мыслями он не делился ни с кем. Счастливы были зрители, которые набивались в душные кинотеатры, чтобы от души посмеяться над приключениями трех незадачливых жуликов. Счастливы были домоседы, которые неизменно включали телевизор, если видели в программе кинокомедии Гайдая. Я не раз наблюдал счастливые лица в зале Театра киноактера, когда на сцену выходил Евгений Моргунов и исполнял что-то типа комических куплетов, а потом, в антракте, зрители выстраивались в длиннющую очередь, чтобы сфотографироваться на память с любимым артистом. Дарить улыбку, смешить, радовать одним своим появлением – это редкий талант. И, наверное, счастье.