Все отбивали чечетку и играли в ложки.
Фольклорные куплеты исполняла Людмила Семенова в бархатном черном платье с жемчужинами, в грузинском головном уборе. Ее выход кончался такими строчками:
И мы шли грузинским танцем. Заканчивалось все опереттой, Наташа Гицерот, покойная, исполняла. Тоже помню лишь какие-то обрывочки:
Это то, что я могу на ходу вспомнить. Шикарные номера. Со временем на эстраде появился какой-то звукоподражатель, который как бы крутит ручку приемника и попадает из одной страны в другую. Но у нас же целый номер был – Драгунский написал текст, а покойный Саша Баранов это делал так, что зал хохотал до слез. Со временем появилось много капустников – в Доме архитектора, Жук в Ленинграде целый театр на этом сделал, Белинский книгу написал, Ширвиндт тоже... Но почему-то все забыли, как гремела «Синяя птичка». А когда мы репетировали в ВТО по ночам, в старом здании на Тверской, (кстати, когда там шли наши спектакли, вокруг здания стояла конная милиция – пройти было невозможно), на каждой репетиции в зрительном зале сидел мальчик, лет 12-14. И я у Драгунского однажды спросила: «Вить, это твой родственник что ли?» Нет. Спросили у Эскина: кто это? «Да это Шурик». – «Какой Шурик?» – «Шурик Ширвиндт...»
Жаль, что Виктор Драгунский сам не успел написать. Знаю, что над рукописями работает его супруга, может, что у нее получится... Но я все равно хочу заявить: почти все, что я впоследствии видела в разных капустниках, было у Драгунского в «Синей птичке». Пусть на меня обижаются.
Но надо отдать должное – в Театре киноактера продолжателем традиций «Синей птички» стал Гена Петров. Он автор, поэт и большой юморист. Я тоже делала некоторые номера – «Дом моделей», и «Вход в Дом кино». Сама их придумала и поставила, и Гена был доволен. Но слово «капустник», наверное, сюда не совсем подходит. Это были скорее юмористические сценки с участием профессиональных актеров. Например, «Вход в Дом кино». Не знаю, как сейчас, а в то время ползала Дома кино занимали люди, не имевшие никакого отношения к кино: работники рынков, магазинов, комиссионок... Номер заключался в следующем. Стояли две наши актрисы – Семенова и Самсонова – изображающие вахтерш, очень похожие на них внешне. Прохаживался взад-вперед администратор – Глузский, вертя на пальце связку ключей. Они почтительно пропускали внутрь прислугу Пырьева с авоськой, набитой продуктами, некую даму в норковой шубе... Я выходила в темном платье с лисой, обвитой по талии, на шпильках, вся спина была увешана бижутерией. Глузский раскланивался, и вахтерши недоуменно спрашивали его: «Кто это?» – «Комиссионный...» Тогда это было очень актуально. В заключение на сцену вываливались Мордюкова и Чекулаев в сопровождении шестерых детей. Они входили в двери, Глузский считал детишек «по головам» и перечислял, чьи они.
В наших постановках участвовала масса замечательных актеров: Вера Алтайская, Зоя Василькова, Юрий Саранцев, Клара Румянова, Нина Агапова, Зоя Степанова, Ольга Маркина, Григорий Шпигель, Евгений Моргунов... Все были веселыми, остроумными, азартными.
Вообще-то я всегда задумывалась над проблемой чувства юмора. Я люблю яркие индивидуальности, пусть даже отрицательные. Не только в искусстве, но и в быту. Я высматриваю их и в транспорте, и в очередях. Например, одна дама в магазине заявила мужчине: «Я как гражданка, может быть, с вами и поговорю, но как женщина даже в вашу сторону смотреть не буду!» Ну разве не прелесть?
Конечно, работа в Театре-студии киноактера заключалась не только в капустниках. Я много играла и драматические роли. В основном, характерных, комедийные. В первом своем спектакле «Старые друзья» Малюгина, который ставил Лев Рудник, я играла санитарку Дусю Рязанову, очень комедийный образ. Помню, худсовет принимал спектакль, и первым за кулисы прошел Борис Бабочкин, человек, не очень доброжелательный. Я к нему: «Борис Андреевич, ну как?» Он посмотрел на меня и выдавил: «Спектакль – г..., но ты молодец!» И ушел. В этом же спектакле впервые сыграл Михаил Глузский. Очень хороший актер. Но у него был один порок – как только заканчивается не его сцена, он подходит и начинает объяснять твои недостатки, учить. От этого все дико уставали. И однажды Рудник ему сказал: «Глузский, вы мне там ничего не путайте. Отойдите от актрисы...»
После играла экономку в «Детях Ванюшина». Затем Дикий ставил «Бедность не порок» и пригласил меня на Анну Ивановну, вдовушку, в очередь с Эммой Цесарской. А потом Плотников собрался в Потсдам, в группу советских войск, в драмтеатр. Я с ним столкнулась в коридоре и спросила: «Николай Сергеевич, а меня-то возьмете?» Он посмотрел на меня и сказал: «Ты серьезно? Ну жди вызова». В мае Плотников прислал вызов, и я на три года уехала в Германию.
Там довелось играть много. Из тринадцати ролей – семь главных. «Суворов», «Миссурийский вальс», «Свои люди, сочтемся», «Год 19-й», «Тридцать сребреников»... В «Слуге двух господ» Смеральдину играла, в «На бойком месте» – Евгению, в грузинской пьесе «Стрекоза» с танцами и плясками пела басом. И была очень хорошая пьеса «Жизнь начинается снова» о том, как нашим в послевоенной Германии немцы всякие диверсии устраивали. И я играла отрицательную роль – артистку Эльзу Буш. Мне на студии ДЕФА сшили специальный костюм, на просвет. У меня был вставной номер: открывался занавес, гас свет, на меня – прожектор, сверху летят мыльные пузыри, и я исполняла канканчик. На прием спектакля пришло политуправление, обсуждали-обсуждали, а потом полковник Виктор Семенович Жуков, начальник театра, мне сказал: «Тебя так хвалили, так хвалили, что сказали – нельзя этого показывать...»
Замужем я была дважды. Первый раз – за однокурсником Павлом Ульяновским. Мы познакомились и поженились во ВГИКе. Павел был статным, видным, чем-то на Охлопкова похож. По глупости он не продлил в военкомате бронь и был призван в армию в период финской войны, попал в школу командиров в Коврове. В 1940 году получил лейтенанта и в 1941-м ушел на фронт. Командовал ротой, дослужился до капитана. А потом я получила пачку писем от него... всю в крови... Сестра прислала мне ее в Алма-Ату и рассказала, как он погиб. Павел поднимал роту в бой и, как только поднялся во весь свой огромный рост и крикнул: «За Родину! За Сталина!», немецкий снайпер выстрелил ему прямо в рот. Он даже не успел договорить фамилию вождя.
Со вторым мужем, Борисом Беляковым, я познакомилась в Алма-Ате. Он поступал на курс Бибикова. Очень красивый был мужчина, но флегматичный. При всех данных актер – не его профессия. У нас родилась дочь Лена. В 1958 году мы расстались, после он стал режиссером на телевидении. Больше я замуж не выходила.