Судя по тому, что она узнала, он был на год старше Чарли и, должно быть, лет на десять старше ее.
Гермиона вдруг поняла, что не знает, сколько лет ее мужу. Она не знала, когда у него день рождения. Не знал, любит ли он Квиддич или чтение. Она понятия не имела, есть ли у него семья или он хоть немного порядочный человек, но, несмотря на все это, сейчас, когда они были здесь, она чувствовала себя спокойнее— намного спокойнее, чем в последние дни.
Кингсли постучал палочкой по их соединенным рукам, и струйка серебряной магии материализовалась, растягиваясь и сворачиваясь вокруг их пальцев и запястий. Она чувствовала притяжение его магии и притяжение своей собственной, как будто что— то внутри нее жаждало быть соединенным-нет, возвращенным.
- Вы связаны магией, которая стоит перед вами, чтобы никогда не причинять вреда, всегда лелеять и быть сострадательными друг к другу. Клянетесь?
Она заранее подготовилась к этому вопросу. К торжественным клятвам Гермиона не относилась легкомысленно, и поклявшись не причинять вреда человеку, держащему ее за руку, она должна была надеяться, что он сделает то же самое.
- Клянусь, - произнесли они в унисон, и его пальцы мягко сжали ее запястье.
- Тогда силой и светом солнца …
Клятвы, - быстро перебил Долохов. - Ты их не произнес.
Кингсли выглядел смущенным, и его взгляд метнулся к Гермионе. “А ты хочешь этого?”
Моргая, Гермиона попыталась припомнить, что кто-то упоминал о клятвах рукопожатия. Они упоминали о шнуре и магии. Она задала дюжину вопросов, но никто не упомянул ничего, кроме того, что только что было сделано.
Да, - ответил Долохов. - Пожалуйста, прочти их.
Он выпрямился во весь рост, расправив плечи и сжимая маленькую руку Гермионы.
Прочистив горло, Кингсли открыл потрепанный том, который держал в руках, и с легкостью перевернул страницу с закладками, читая вслух:
Это руки, которые будут любить тебя.
Эти руки будут держать и утешать тебя на протяжении многих лет.
Это руки, которые дадут тебе поддержку и ободрение.
Это руки, с которыми каждый из вас будет работать, создавать и использовать, чтобы построить совместную жизнь.
Узлы этой привязки образуются не этими веревками, а вашими обетами, обещаниями, которые вы даете в своих сердцах и поддерживаете каждый день своими действиями.
Помните, что вы держите в своих руках создание или разрушение этого союза.
Гермиона резко втянула воздух, когда почувствовала, как магия над их руками гудит, а затем впитывается в ее кожу, оставляя после себя легкое серебряное мерцание.
- Силой и светом полной луны объявляю вас мужем и женой. - Кингсли снова замолчал и молчал до тех пор, пока Долохов не уставился на него.
-Вы можете скрепить этот союз поцелуем.
Спокойствие в ее сердце прекратилось, превратившись в быстрое стаккато, которое грозило прорваться сквозь ребра. Антонин Долохов, ее муж, сделал маленький шажок вперед, и весь лес вместе вздохнул, когда он наклонился вперед и нежно прижался губами к ее губам.
Она не была уверена, чего ожидать, но не мягкости его поцелуя определенно. Было бы меньше удивления, если бы он укусил ее, но, когда волна магии заполнила ее закрытые веки и побежала по венам, она почувствовала себя дома.
Все закончилось быстро, и Долохов сделал шаг назад, толстые сухожилия его горла сжались от судорожного глотка, он избегал ее взгляда.
Не было ни аплодисментов, ни воркования поздравлений и добрых пожеланий. Все обняли Гермиону, Молли тихонько плакала и извинялась в свои кудряшки за то, что не остановила ее совсем. Гарри сжал ее так крепко, что она не была уверена, что он отпустит ее— он мог бы и не отпустить, если бы Джинни и Рон не освободили его.
Когда прощание было закончено, Антонин Долохов предложил ей руку. Как бы непринужденно она ни чувствовала себя в его обществе— что само по себе было поразительно, — ничто не заставит ее нервничать из-за того, что произойдет дальше.
Без предупреждения они исчезли из леса в столбе дыма и магии, их тела сплетались и соединялись, когда они парили над Англией.
******
Приземлившись, они снова оказались в лесу. Хотя деревья были менее густыми, и в чернильном небе виднелись переливы мерцающих звезд.
Перед ними стоял небольшой, несколько обветшалый коттедж— возможно, лучше было бы назвать его лачугой. Он отпустил ее руку и направился к дому, хрустя ломкими листьями под неуклюжими ботинками.
Он не стал дожидаться ее, и ей потребовалось некоторое время, чтобы последовать за ним, холод ночи толкал ее вперед, к укрытию.
Пол внутри скрипел при каждом шаге. Мебели было немного, все скромно.
Ее новый муж сбросил плащ и поднял его в воздух, магия быстро застегнула молнию, когда он повис на крючке прямо над ее плечом.
Ты пьешь? - хрипло спросил он, уже наливая виски в стакан.
Она не пила. Она никогда не пила больше сливочного пива, но это не помешало ей тихо пробормотать:
-Да.
Он предложил ей стакан, не отрывая взгляда от пола.
- Это мой дом— наш дом.
- Окей.
Гермиона сделала робкий глоток, кашляя и отплевываясь, когда он обжег ей горло.
Когда она пришла в себя, то могла поклясться, что увидела тень улыбки на его губах. Она не позволяла себе возлагать надежды на сегодняшний вечер, но все же была удивлена. Он еще не прикасался к ней, только для церемонии и последующей аппарации.
Пока он расхаживал по своему маленькому дому, развязывая галстук, она обнаружила, что начинает раздражаться. С того самого момента, как она услышала о его предложении, у него не было никаких причин желать ее— двадцатилетнюю невесту.
Последние несколько лет война была безжалостной, поглощая их гораздо быстрее, чем они могли пополнить свои ряды. Долохов был выходом, в котором они отчаянно нуждались.
- Чего ты от меня хочешь? - Выпалила Гермиона, сжимая пальцами бокал.
Долохов облегченно вздохнул и рухнул в комковатое кресло.
- Ты пытался убить меня-дважды. Я даже не знаю, скольких моих друзей ты убил, и вдруг ты не более жесток, чем карликовый пуф? Чего ты хочешь от этой сделки?
Он вздрогнул.
Ярость вспыхнула в ее глазах, искажая взгляд. Она сделала еще один большой глоток, давясь, когда он обжег ее пустой желудок. Предательские слезы потекли по ее щекам.
- Давай просто покончим с этим. У меня нет терпения, чтобы сидеть там в тишине, ожидая, когда ты нападешь.
Долохов усмехнулся, бросив на нее свирепый взгляд, потом закатил глаза и снова уставился в пустоту.
- Я не собираюсь нападать на тебя. Ты моя жена.
Жена.
- Я твоя собственность, - отрезала Гермиона. - Я согласилась на этот брак, чтобы ты спас Гарри. Так почему бы тебе не сказать мне, чего ты от меня хочешь? Может быть, я останусь в твоей спальне, чтобы ты мог мною воспользоваться? Или мне еще убирать и готовить?!