А в среду Дейзи случайно разбила стеклянную рамку со свадебной фотографией, и звонок от Сары, её свекрови, не заставил себя долго ждать.
«В пикапе Гранта найдётся свободное местечко для тебя, дорогая. Мы заедем в четыре».
Они вели себя так, словно её появление было таким же само собой разумеющимся событием, как и присутствие на всех семейных праздниках. Дейзи же была «их девочкой, всем, что осталось у них после того, как Стив погиб, и они должны поддерживать друг друга, несмотря ни на что». Несмотря на то, что мамочка Сара прежде на дух не переносила свою невестку.
Дейзи всегда злилась на себя за слабохарактерность. Какие бы гневные тирады с обязательным упоминанием об особенно раздражавших её несовершенствах свекрови она не придумывала, со стиснутыми зубами слушая непрекращающийся поток глупой болтовни, у неё никогда не хватало духу поставить Сару на место. Она так привыкла раздражать кого-то из своего ближайшего окружения (отца, например), что привычка стремиться к тому, чтобы нравиться всем, глубоко въелась ей под кожу. Она знала, что та думала, будто бы вверила своего сына женщине, которая его совершенно точно не заслуживала. Однако Дейзи всё равно продолжала изображать из себя любезную невестку. Однажды миссис Ролланд, наконец, оценила её старания - когда рядом больше не осталось никого, кто был бы готов часами слушать рассказы о её страданиях. И Дейзи пришлось примерить на себя новую роль. Это всегда выходило так просто, едва ли не само собой.
На деле же Дейзи переполняла злость, и у этого чувства не было выхода. Она представила, как проведёт два часа в душном тесном салоне старого автомобиля Ролландов, зажатая с двух сторон детьми Марии, сестры Стива, и её будет тошнить от запаха засаленной обивки для сидений, ванильного освежителя воздуха и резкого аромата духов Сары. И всё это время ей придётся что-то говорить.
Нет, совершенно точно, этот день станет одним из худших за последний месяц, если не за два. Но его нужно было пережить.
Стив тоже мог вернуться домой сегодня. Загорелый, с белоснежной улыбкой от уха до уха и вещевым баулом за спиной, сильно раскачивающий плечами при ходьбе. И Огден шёл бы рядом. Неразлучная, иной раз раздражающая до скрипа зубов парочка жизнерадостных придурков. В их семьях было принято много говорить о войне. Их отцы воевали во Вьетнаме, и Дейзи не могла припомнить ни одного семейного мероприятия, на котором бы этот факт из биографии её свёкра не был бы упомянут. Словно та война не была позорной страницей в истории их страны. Честно говоря, Дейзи ненавидела отца Стива едва ли не больше его матери, потому что именно он, ну, ещё и Огден, пожалуй, сначала заронили в его голову, а затем взрастили внутри этого идеального черепа идею о том, что свалить куда-нибудь повоевать - это круто и патриотично, долг любого гражданина и всё такое.
Иногда после нескольких бокальчиков вина, распитых в честь того или иного события, связанного со Стивом, Дейзи прямо подмывало спросить у Гранта: ну как, вы довольны, что ваш сын теперь мёртв, а вы тратите свою военную пенсию на покупку дорогих исторических книг, оплату кабельного телевидения и пожертвования домам престарелых?
В своих фантазиях она умела быть настоящей сукой. Ролланды у неё по струнке ходили, пока она была занята выдумыванием новых упрёков.
А в жизни Дейзи была жалкой размазнёй. Но ведь поэтому все и любили её, разве нет? Малышка Дейзи, такая умница, такая красавица (ну да, она располнела немножко, но не будьте говнюками, после всего, что ей пришлось пережить за прошедший год, она прекрасно держалась), эта милая девочка, слишком молоденькая, чтобы стать вдовой. Слёзы появлялись сами собой и начинали безостановочно катиться по пухлым щёчкам. Все просто обожали её обнимать и гладить по голове. Иди сюда, крошка. Пожалуйста, не плачь. Но ведь именно это им и было нужно. Объект, на который можно распространить свою жалость, своё великодушие, а на деле - просто очередную фальшивку, рождённую невозможностью что-либо чувствовать на самом деле.