— Напрасно сердишься, болван! — закричал Гашек, уворачиваясь от удара. — Тебе еще очень пригодится русский язык!
В другой раз, остановившись в гостинице, он записал в книге приезжих: «Иван Сергеевич Толстой», а в графе «Цель приезда» — «Ревизия австрийского генерального штаба».
Стоя у окна, он с интересом наблюдал, как гостиницу окружают усиленные наряды жандармов и военные патрули.
Связанного Гашека доставили в жандармское управление. Здесь его узнали, но Гашек продолжал упорно говорить по-русски, уверяя, что он действительно русский и действительно приехал ревизовать штаб австрийской армии.
Но когда его призвали в армию, он, прекрасно владеющий русским, польским, немецким, французским, английским, итальянским и венгерским языками, написал в анкете, что знает только чешский.
Он не хотел воевать на стороне Австро-Венгрии, как и тысячи чехов и словаков не хотели воевать против России. Едва попав на фронт, они искали возможность сдаться в плен. Переходили линию фронта в одиночку, переходили группами, переходили целыми полками. А 28-й Пражский и 38-й Младоболеславский пехотные полки перешли на сторону русских с оркестром.
В 1916 году после нескольких неудачных попыток перешел линию фронта и сдался в плен ефрейтор Ярослав Гашек.
Здесь, в России, застала его революция, здесь он стал коммунистом. Порвав с офицерами, которые считали, что теперь надо как можно скорее покинуть Россию, порвав с теми, кто считал, что теперь надо продолжать войну против немцев и австрийцев — это, мол, принесет Чехии свободу, — Гашек приезжает в Москву.
Он любит свою родину и готов сражаться за нее против немцев и австрийцев, хотя всей душой ненавидит войну. Да, готов. Но он понимает уже, что война между народами — это не путь к освобождению.
Гашек видит: в России начинается война между классами. Это самый верный и единственно правильный путь к свободе.
И он вступает в Красную Армию.
Но далеко не все военнопленные чехи и словаки думали так, как Гашек, и поняли уже то, что понял он. В лагерях военнопленных офицеры, представители чешской и словацкой буржуазии, развернули бешеную агитацию против Советской республики.
И тогда раздался голос Гашека.
«Верьте русской революции, верьте мировой революции, продумайте спокойно этот призыв, и кто с ним согласен, пусть вступит в чехословацкие подразделения в Красной русской революционной армии!»
Сотни чехов и словаков услышали призыв революции,
«Мы просим вас, товарищи, дайте нам возможность, чтобы мы вместе с вами, как помощники ваши, могли работать для этого великого дела. Возложите на нас тяжелую работу, тяжелые жертвы — мы охотно от всего сердца принесем их. Только не оставьте нас бездеятельными. Мы хотим помогать вам в создании этого великого дела… Да здравствует свобода!» Так писали из Сибири чешские военнопленные.
Еще топтали каблуки немецких солдат землю Украины. Еще горели украинские хаты и свистели нагайки кайзеровских солдат. А под красные знамена революции уже становились чехословацкие интернационалисты. Уже формировали отряды героический Славояр Частей и Адольф Шипек, Ченек Грушка и Иосиф Гофман. Уже из уст в уста передавали рассказ о подвиге чехов-интернационалистов, входивших в Ровенский отряд Василия Киквидзе.
…Под станцией Синельникове завязался упорный бой. У врага было превосходство в силе и боевой технике, у красных — отвага, вера в победу. Шквальный огонь врага не утихал ни на минуту. Но цепи бойцов все ближе и ближе подходили к станции. Приближался момент решительной атаки — уже вылетели из-за прикрытия лихие конники Киквидзе. Еще несколько мгновений — и кавалеристы ворвутся в Синельниково. И вдруг черный столб земли взметнулся в воздух. За ним второй, третий… Красные не ожидали этого — по данным разведки на станции не было артиллерии. Значит, подошел незаметно бронепоезд. Его орудия и пулеметы могли решить исход боя.
Атака захлебнулась, красноармейские цепи залегли, ожидая приказа об отступлении. И вдруг в цепи, находившейся ближе всех к станции, поднялся человек. Он что-то крикнул, и тотчас же еще несколько человек очутились рядом. К ним присоединились другие. Взяв винтовки наперевес, они бросились к станции. С бронепоезда их заметили. Заработал пулемет. Несколько человек упали. Но остальные короткими перебежками продолжали двигаться вперед. Теперь по бегущим бил уже не один, а несколько пулеметов, чаще падали люди. Но маленький отряд продолжал приближаться к бронепоезду. Еще шаг, два… десять. Еще шаг, еще… Затаив дыхание следили красноармейцы за своими товарищами. Пулеметы замолчали — слишком близко подошли бойцы к бронепоезду. Еще рывок — ив бронебашни полетели гранаты. А через несколько секунд небольшой отряд чехословаков захватил бронепоезд.
Я. Штромбах
Это лишь один пример того, как сражались чехословацкие интернационалисты. Они сдержали клятву, которую дали после Октября;
«…Мы не допустим задушить русскую революцию и не дадим многовековому врагу человечества — буржуазии вырвать власть из рук русского пролетариата и до последнего будем с оружием в руках защищать русскую революцию — предвестника мировой революции.
Мы по первому зову Советской власти до конца будем защищать интересы русских, а также и мирового пролетариата.
Да здравствует пролетарская революция и власть Советов!
Да здравствует мировая революция и чехословацкая коммунистическая армия!»
Чтобы объединить всех честных чехов и словаков, в Москве созвали съезд Чехословацких коммунистических и социал-демократических рабочих групп в России.
«Товарищи! — обратился съезд к бывшим чехословацким военнопленным в России. — Мы, чешско-словацкие рабочие, организованные в Чешско-Словацкой коммунистической партии, заявляем вам, что мы твердо решили взяться за организацию Красной Армии среди чешско-словацких рабочих…»
А вот что задумали враги социализма.
На территории Советской республики было много военнопленных, которые хотели выехать к себе на родину в Чехословакию. Советское правительство разрешило им покинуть пределы нашей страны. Так как западные границы были закрыты немецкой оккупационной армией, чехам разрешили выехать через Дальний Восток, затем морем — во Францию, откуда они и должны были попасть на родину. Позже стало известно: Франция заплатила 11 миллионов рублей, Англия 3,5 миллиона, чтоб этого не произошло, чтоб чехословацкие легионы остались в России и помогли Колчаку свергнуть Советскую власть.
Но это стало известно позже. А тогда никто ничего не подозревал. Эшелоны белочехов, растянувшиеся чуть ли не по всей России, 25 мая 1918 года подняли мятеж.
Одним из первых принял на себя удар мятежников 1-й Пензенский революционный чехословацкий полк. В нем было 700 бойцов. Мятежников было несколько тысяч. Вместе с рабочими отрядами и красноармейцами интернационалисты двое суток сдерживали натиск белочехов. Лишь получив приказ отойти, они оставили город, оставили, чтоб вернуться, выбить врага и снова поднять над Пензой красное знамя.
Красноармеец чех Скотак не увидел этого знамени. Раненный в бою, он попал в плен к белочехам. Его били, били так, как бьют озверевшие от неудач и страха враги. Скотак молчал. И это еще больше бесило врагов. Окровавленного, ослепленного, еле державшегося на ногах Скотака повели на расстрел. И тогда, в последнюю минуту жизни, он заговорил. Нет, он не просил пощады, не молил сохранить ему жизнь. Стоя перед строем, он собрал последние силы и, гордо подняв голову, сказал:
— Я умираю за свободу. А вы за что?
Немногие из рядовых солдат, участвовавших в мятеже, могли ответить на этот вопрос.
«Против Советской власти идут не чехословаки, а их контрреволюционный офицерский состав», — говорил в эти дни Владимир Ильич Ленин.