…Большая группа болгарских военнопленных находилась в городе Инсаре Пензенской области. Едва пришла весть о пролетарской революции, болгарские интернационалисты отдали себя в распоряжение местного Совета и командировали четырех товарищей во главе с Георгием Добревым в Москву.
Через несколько лет коммунист Георгий Добрев у себя на родине будет брошен в тюрьму за участие в революционной работе. Тогда ему припомнят Россию! Но именно потому, что он был в России, потому что видел рождение нового мира, участвовал в его защите, Добрева не испугают застенки. Он знал, что такое свобода, и именно поэтому в 1923 году выйдет Добрев с оружием в руках на улицу, чтоб преградить путь фашистам в Болгарии, именно поэтому приедет он в Испанию в 1936, чтоб вместе с другими болгарами встать под знамена легендарной интернациональной бригады. Таков был Георгий Добрев — начавший свой славный путь интернационалиста в России.
Но, пожалуй, еще раньше стал на этот путь болгарин Сотир Черкезов. В империалистическую войну он отказался воевать против России, вступил добровольцем в русскую армию. Здесь он познакомился с большевиками и с первых дней Октября стал бойцом революции.
В ночь на 25 октября отряду путиловских рабочих было поручено захватить Николаевский вокзал. Вместе с путиловскими рабочими по улицам Петрограда шел черноволосый широкоскулый человек — болгарин Сотир Черкезов.
Он шел по ночным улицам города, где когда-то ходил Димитр Благоев — студент Петербургского университета, теперь — вождь болгарских революционеров.
Но бои за Николаевский вокзал были лишь началом боев за Советскую власть, И Черкезов участвует в разгроме «дикой дивизии» и генерала Краснова, двинувшегося вместе с Керенским на революционный Петроград.
Особенно ярко запомнил Сотир бой у Пулкова. Контрреволюционеры собрали все оставшиеся еще верными Временному правительству части и бросили их против революционного Питера. Рабочие Питера, революционные солдаты, балтийцы встали грудью на защиту Петрограда.
У Пулковских высот враг, очевидно, решил прорвать фронт, сосредоточил большие силы, подвез мощную артиллерию. Сотир видел, как вставала на дыбы земля, как взрывались вражеские снаряды в самом центре нашей обороны. За сплошным орудийным грохотом он не слышал стонов раненых, однако понимал, какие огромные потери несут отряды рабочих и матросов. Но ни один из них не дрогнул, ни у одного не появилось мысли отступать. Не было этой мысли и у болгарина Сотира Черкезова, лежавшего в цепи рядом с русскими рабочими и матросами. Сотир не знал, что в эти часы перед петроградскими рабочими выступает Ленин, что уже спешат на помощь защитникам Петрограда новые, срочно сформированные отряды, что по приказу Ильича движутся на помощь красногвардейцам артиллерийские батареи. Но он знал: отступать нельзя. И он не отступит — он будет стрелять до последнего патрона, потом будет драться врукопашную, и, если надо, погибнет за красный Петроград.
Этот город далеко от Софии, но сейчас это родной город всех пролетариев. И вдруг будто в подтверждение своих мыслей Сотир услышал «Интернационал», Играл оркестр. Звуки то пропадали, заглушаемые артиллерийской пальбой, то вдруг вырывались из грохота, и тогда казалось — они заполняют весь мир. Это было так неожиданно, что Сотир испугался: не галлюцинация ли? Но нет, действительно играл оркестр, играл «Интернационал».
Ударили подошедшие из Питера батареи. Они били почти прямой наводкой, сокрушая укрепления врага. И вдруг все смолкло. На какую-то секунду, две. И Сотир увидал, как невысокий, коренастый человек в солдатской папахе вскочил на ноги и бросился вперед. Это был Серго Орджоникидзе. Вставали и шли за Серго защитники красного Петрограда. И в первых рядах наступающих — Сотир Черкезов.
Рвались снаряды, трещали пулеметы, но Сотир не слышал этого — он слышал лишь звуки «Интернационала». И хоть музыкантов стало меньше — многие были убиты или ранены, — оркестр продолжал играть.
Потом были встречи с Серго Орджоникидзе, Феликсом Дзержинским, а главное — встречи с Ильичем. Сотир работал в Смольном, по поручению Ленина обследовал авиационное хозяйство в Гатчине, работал в штабе Красной гвардии, а затем ему было поручено развозить по фронтам книги, брошюры, газеты, листовки. Их раздавали бойцам. Некоторые листовки разбрасывались с самолетов над окопами врага.
А за сотни километров от Петрограда земляки Черкезова распространяли другие листовки. На одной был нарисован красноармеец со знаменем, пожимающий руку иностранному солдату. Под рисунком подпись: «Будем братьями! Будем совместно бороться против угнетателей всего мира!»
На другой листовке под изображением инвалида на одной ноге — бывшего солдата французской армии, несущего на плечах шарманку, — было написано: «Вот что я имею и какой я есть, и это благодаря тебе, дорогая родина».
И еще листовки-плакаты величиною с обыкновенную почтовую открытку: над земным шаром полыхает пожар. А из огня поднимается красная звезда. «Этот пожар никогда не угаснет», — написано под рисунком.
Листовка с двумя рисунками: бандит с кинжалом и рабочий, читающий книгу. Под первым подпись: «Наши враги лгут, рисуя так коммунистов»; под вторым — «На самом деле это есть коммунизм».
Подписи на французском, итальянском, румынском языках.
Эти листовки привозили в Одессу, Крым, Новороссийск солдаты французской армии, солдаты-итальянцы и солдаты-румыны, которых тоже посылали в Россию для подавления революции. Но где они брали эти листовки?
…В Константинополе на одной из тихих улочек в районе Галата существовал небольшой магазин, называвшийся «Эни-Кале». Хозяином магазина был болгарин Николай Трайчев. Магазин часто посещали моряки. Они покупали орехи и кофе, сладости и чай. И вместе с покупками уносили листовки — те самые, с рисунками и подписями.
Магазинчик «Эни-Кале» был очень удобным местом для встреч подпольщиков, Здесь моряки с кораблей, перевозивших солдат-оккупантов, получали литературу, листовки, брошюры. Турецким властям и в голову не приходило, что моряки вместе с кофе и орехами выносят из магазина такой «товар». Конечно, власти не могли представить себе, что тихий и скромный владелец магазина Николай Трайчев — один из руководителей константинопольской революционной группы.
Не приходило в голову турецкой полиции, что друзья Трайчева — греки С. Максимос и А. Захариадис, болгары М. Стейчев, Хр. Добрев и другие — члены подпольной революционной группы.
Христо Катев
Одним из самых смелых и активных членов этой группы был Христо Катев.
Еще до империалистической войны Христо Катев встал на путь революционной борьбы, и одним из первых заданий, которые он выполнял, была агитация за избрание в парламент депутата от народа Георгия Димитрова. Потом была война — Христо становится моряком. Катев мечтает сдаться в плен русским, но это ему не удается. Зато в 1918 году, когда он переходит служить в торговый флот, мечта могла осуществиться: судно «Варна», на котором служил Катев, вместе с другими болгарскими судами было реквизировано французами для перевозки в Россию солдат и военных грузов. В одном из портов — в Одессе или Севастополе — куда приходила «Варна», Христо мог сойти на берег и, перейдя линию фронта, вступить в ряды Красной Армии. Так бы он и сделал, если бы не было важного и ответственного задания, которое Катев и его друзья выполняли в это время.
Недолог путь от Константинополя до берегов России, Но за это время многие французы узнавали то, что тщательно скрывали от них командиры, — узнавали правду о России. И в этом была заслуга Христо Катева и его товарищей. Николай Трайчев в Константинополе печатал листовки, через Катева и других революционеров матросов-болгар они попадали к французам, попадали часто на благодатную почву. Многие солдаты и матросы французской армии внимательно читали листовки, внимательно слушали болгарских революционеров и задумывались над их словами. И эти солдаты и матросы приезжали в Одессу и Крым совсем не такими, как хотелось бы французским генералам и офицерам.