Так писал от имени немецких и австрийских интернационалистов красноармеец Первой Конной армии Бергер.
Да, они шли добровольно и мужественно встречали смерть.
«Я пошел за справедливое дело, за правду, за свободу всех народов, а поэтому стою спокойно, твердо, как следует мужчине… Сегодня вечером я и еще 17 товарищей должны быть расстреляны, многие уже ушли впереди нас бодро, твердо и мужественно. Умираю за правду и справедливость. Дорогая мама… я горжусь, что могу умереть за Правду и Свободу всех народов, и ты, мама, тоже должна гордиться своим сыном, потому что иначе не может быть…
Прощайте и поминайте часто преданного вам Юзефа, который умер за Свободу и Правду в ноябре 1918 года в Благовещенске. Мои лучшие пожелания и привет моей любимой невесте, ее родителям, братьям и сестрам…
Последняя просьба: приветствуйте молодую республику Австрии и Германии!»
Это письмо Ю. Конрада дошло до нас через десятилетия. Страстный, волнующий человеческий документ.
К сожалению, таких документов дошло до нас очень мало. Во всяком случае, слишком мало их известно.
Есть другие — короткие военные сводки, рапорты, приказы, короткие реляции о награждении. Часто всего несколько строк.
Очень короткие боевые эпизоды.
…Шквальный огонь обрушился на бронепоезд. Белогвардейцы стреляли из пулеметов, били чуть ли не прямой наводкой из орудий. Но бронепоезд продолжал двигаться к Иркутску. Уже была повреждена одна из орудийных башен, уже замолчало несколько пулеметов. Но командир бронепоезда Лихтенауер будто не замечал всего этого. Едкий пороховой дым наполнил бронепоезд, от грохота, казалось, лопнут барабанные перепонки. И все-таки бойцы слышали спокойный голос своего командира:
— Вперед! Есть только один путь — вперед!
И бронепоезд прошел, совершив, казалось бы, невозможное.
…Первая Конная армия громила белополяков на Украине, когда в расположении одной из частей заметили самолет. Несмотря на вражеские опознавательные знаки, самолет явно собирался садиться. И он действительно сел. Пилот — Людвиг Юрашек, немецкий интернационалист, не только перешел на сторону красных, но и доставил невредимой машину, на которой вскоре стал выполнять важнейшие задания командования — бомбил вражеские позиции, разведывал расположение вражеских сил.
Мы знаем имена многих немецких и австрийских интернационалистов, сражавшихся за власть Советов.
Франц Эрдман и Поган Михель — бойцы легендарного бронепоезда «Свобода или смерть», действовавшего на Украине,
Мы знаем имя комиссара Николаевского интернационального отряда Фаста, отряда, который однажды несколько часов подряд сдерживал натиск огромной банды, рвавшейся к Николаеву, и отстоял город.
В Николаевском краеведческом музее имеется фотография, на которой запечатлены депутаты городского Совета. Среди них — семь депутатов — немецкие интернационалисты. Это было высшей наградой, высшей признательностью николаевцев немецким товарищам.
Мы знаем имена комиссара 1-й Симбирской железной дивизии В. Фершица и руководителей интернациональных партизанских отрядов в Сибири немцев и австрийцев Кеффека и Зингера, Швабенгаузена и Фихтера; отважных подпольщиков, ведших агитацию среди кайзеровских солдат — Я. Эккерта, Г. Димитера, Ф. Шварца. Мы знаем имена организаторов немецких интернационалистов Р. Роткегеля, Г. Мельхера.
Мы знаем имя замечательного интернационалиста коммуниста Якоба Анделя. Он командовал ротой немецких интернационалистов в боях с басмачами, он сражался против Врангеля, а через много лет воевал в батальоне имени Тельмана в Испании.
Знаем еще немало имен. Но скольких мы еще не знаем!
…На Украине отряд интернационалистов вел жестокий бой с бандой Махно. Силы были явно неравными. Но интернационалисты стояли насмерть. Не дрогнули они и тогда, когда со стороны противника появился броневик. Он шел впереди наступающих махновцев, грозный, неуязвимый для пуль. Он не стрелял — видимо, пулеметчик ждал, когда машина подойдет поближе к позициям красных. И вдруг пулемет заработал. Но бил он не по цепям интернационалистов, а по махновцам. Это немецкий солдат, которого махновцы взяли в плен и хотели заставить служить себе, сказал свое слово. Может быть, этот солдат читал обращение немецких интернационалистов:
«Мы клянемся бороться за Советскую власть в рядах русского и украинского пролетариата до последней капли крови… В этот решающий момент мы обращаемся с призывом к нашим братьям: поднимайтесь на борьбу с мировым капиталом! К оружию! Да здравствует мировая революция!»
Да, может быть, он читал это или другое — их тогда было много, написанных кровью сердца обращений. Может быть, так поступить ему велела его совесть пролетария — мы не знаем. Так же, как, к сожалению, не знаем его имени. Так же, как, к сожалению, не знаем имен тысяч других немцев и австрийцев, сражавшихся и умиравших на нашей земле.
Во время гражданской войны некоторые интернационалисты были удостоены высшей награды республи-ни — ордена Красного Знамени. Этот орден, как говорилось в декрете о его учреждении, вручается «всем гражданам… проявившим особую храбрость и мужество». А в документах, выдававшихся вместе с орденом, было сказано:
«Тот, кто носит на своей груди этот высокий пролетарский знак отличия, должен знать, что он из среды равных себе выделен волею трудящихся масс, как достойнейший и наилучший из них».
Этот орден носили на груди прославленные военачальники и полководцы — герои гражданской войны, им были награждены замечательные интернационалисты Э. Кужело и Л. Гавро, М. Залка и О. Дундич, Я. Штромбах и Б. Кун, Т. Антикайнен и многие другие. Среди награжденных были и немецкие и австрийские интернационалисты…
…Жгучий степной ветер бросал в лицо мелкую острую снежную крупу, забирался под шинели, за ворот, обжигал лицо. Стыли ноги, коченели пальцы. А ветер все усиливался, переходя в буран. Давно не видали астраханские степи такого бурана, как в эту февральскую ночь 1919 года.
Большая банда Носаева захватила хутор Муравьев, вырыла вокруг окопы, установила пулеметы и орудия. Бандиты отогревались в теплых избах, попеременно сменяя Друг друга у пулеметов и орудий. Они знали, что по пятам банды идет Отдельный стрелковый батальон 1-й армии. Однако никак не думали, что в такую пургу красноармейцы отважатся завязать бой с хорошо укрепившимся и отдохнувшим противником.
Но красноармейцы подошли к хутору. Усталые, замерзшие, они рыли маленькие окопчики и занимали позиции, хотя окопчики не спасали от бурана и мороза, почти не укрывали от пуль.
А бандиты не жалели патронов — били и били из пулеметов по цепи красноармейцев. Затем ударили из орудия. У бандитов был хороший наводчик — снаряды ложились недалеко от цепи красноармейцев. Бандиты к тому же надеялись на своих союзников — мороз и буран. Они понимали, что долго в открытой степи бойцы не выдержат.
Это понимал и командир роты Отто Борно. Но поднимать бойцов в атаку, когда противник чуть ли не в упор бьет из пулеметов, когда артиллерия простреливает весь участок — от красноармейской цепи до укреплений бандитов, — значит вести людей на верную гибель. И все-таки надо было что-то немедленно предпринимать.
Отто отобрал трех — Степана Пести, Павла Павлова и Рудольфа Розенбуша. Не обращая внимания на пули, они быстро поползли в сторону противника. Пули выбивали маленькие фонтанчики снега то впереди, то по бокам ползущего командира роты и трех бойцов. Заметил их противник? Или просто стреляет в сторону красных? Но думать об этом было некогда — впереди черной массой выделялась неприятельская батарея. Вот она уже совсем близко, рядом пулемет.
С криком «ура!», стреляя на ходу, четыре человека бросились вперед на орудия и пулеметы. Все было рассчитано точно — буран и внезапность помешали бандитам понять, что случилось, откуда появились красноармейцы, сколько их, а Отто уже был у орудия, отстреливаясь от наседавших врагов. В это время трое бойцов, отбросив пулеметчиков, повернули стволы вдоль окопов неприятеля. Длинная очередь — и враги выскакивают из окопов, испуганно озираясь вокруг. Пулемет не дает им опомниться— их собственный пулемет, бьющий по их же окопам! А за бураном уже слышно мощное «ура!». Это батальон пошел в атаку.