«У нее есть воображение!» – сказала я своему мужу, когда Квинси сделала это в первый раз. Я была удивлена, хотя, конечно, она и до этого играла с нами в воображаемые игры, как и большинство других собак; она лаяла и притворялась «злой», когда мы гонялись за ней, но при этом продолжала вилять хвостом и всячески давала понять, что ей это нравится. Кстати, мои кошки тоже обожают гоняться за шариками, мышками из ткани, перьями или кусочками картона на веревочке, вообще за любым предметом, который им напоминает живую добычу. Но их привлекает не движение игрушки. На самом деле они хотят, чтобы именно я поиграла с ними, и у них есть свои способы намекнуть мне об этом – например, определенный звук или взгляд в мою сторону.
Так почему же я удивилась, когда наш щенок сам придумал игру? Я думаю, потому что тогда, в конце 1980-х годов, ученые все еще пытались ответить на вопрос «Есть ли у животных разум?». Ответ они искали очень осторожно, и эта осторожность проникла и в общество. Если бы тогда вы предположили, что у собак есть воображение или что крысы могут не только смеяться, но и сочувствовать чужой боли, некоторые люди (и не только ученые), скорее всего, начали бы обвинять вас в излишней сентиментальности и антропоморфизме – наделении животных человеческими качествами. Мой рассказ о Квинси так и остался занимательной историей, которой я поделилась только с близкими друзьями, такими же собачниками, как и я. Хоть я и была удивлена изобретательностью Квинси, однако так и не смогла интерпретировать ее игру с сосновой шишкой, ведь я не знала, стоит ли это обсуждать с учеными, у которых часто брала интервью о животных и их поведении.
Незадолго до того, как Квинси придумал свою игру, у меня уже был опыт общения с другим разумным животным, на этот раз диким, – осиротевшим шимпанзе. Тогда я работала вместе с Джейн Гудолл, самым известным этологом в мире, которая изучала поведение животных в естественной среде.
Я познакомилась с Гудолл, когда приехала к ней в Национальный парк Гомбе-Стрим в Танзании, чтобы взять интервью для своей книги (тогда я работала над биографией ее наставника Луиса Лики, известного антрополога и археолога). При этом я втайне надеялась понаблюдать за шимпанзе, и Гудолл оказалась не против. Она предложила мне присоединиться к одному из ее ведущих исследователей, танзанийцу Дэвиду Гиладжайза, который в то время изучал отношения между матерями и детенышами приматов. Его внимание всецело было поглощено Фифи, самой уважаемой самкой в так называемой Е-семье, ее крошкой Фанни и малышкой Флосси.
Но ни книги, которые я читала, ни специальные телевизионные передачи, которые я смотрела, не смогли меня подготовить к моей первой встрече с дикими шимпанзе. Мы с Гиладжайзой на рассвете покинули домик для гостей в парке и отправились пешком по узкой тропинке, которая вела от берега озера Танганьика, погруженного в туман, прямо в лес, где и жили шимпанзе. Под пологом леса было прохладно и тихо, мы шли в умеренном темпе, Гиладжайза время от времени останавливался, чтобы показать мне необычные растения или любимые места шимпанзе.
Лес Гомбе казался раем. Синие бабочки размером с ладонь порхали среди цветов и кустарников папоротников, стелющихся вдоль дорожки, а внизу, спрятавшись в траве, журчал звонкий ручей. Я как раз собиралась спросить Гиладжайзу, как в этих чудесных лесах мы найдем Фифи, как вдруг два темных пушистых силуэта – шимпанзе! – промчались мимо. Второй задержался возле нас и шлепнул меня по ногам. «Это был Фродо, сын Фифи, – сказал Гиладжайза, обеспокоенно глядя на меня. – Будьте с ним осторожны!»
Вскоре Фродо подрос и стал доминирующим самцом в Гомбе. Но когда я его встретила, он был просто амбициозным подростком шимпанзе, который только начал взбираться, если так можно выразиться, по социальной лестнице. Фродо был не самым умным и не самым дипломатичным шимпанзе, но он был сильным и на пути своего восхождения к власти уже избил большую часть самок. В последнее время он начал испытывать свои умения и на людях, в частности представительницах прекрасного пола. Он уже неоднократно нападал на женщин-ученых, даже на Гудолл, так что попадаться ему на пути не стоит, посоветовал мне Гилайджайза. Я кивнула, хотя еще не представляла, как я узнаю Фродо среди других шимпанзе. Я его едва рассмотрела и понятия не имела, что буду делать, если встречусь с ним снова. Мне также было интересно, запомнил ли он меня. И если запомнил, то попытается ли снова ударить, чтобы произвести впечатление на других самцов? И вообще, способны ли шимпанзе до такой степени планировать свое поведение?