Кое-кто из ребят на лето уехал, нас стало меньше, и все-таки мне по-прежнему не везло: в телескоп смотрели другие.
Посмотрев, они возвращались, небрежно усаживались на ступеньках и рассказывали о том, что видели. Чаще всего смотрели на Марс и потом говорили о марсианских каналах. Говорили, что вода в каналах зеленая, что марсиане разъезжают в моторных лодках, а в жаркие дни купаются у берегов канала. Жаркие дни на Марсе совпадали с жаркими днями в Баку: тогда мне это казалось вполне естественным.
Смотрели, конечно, не только на Марс. Смотрели на Луну и рассказывали о высоких горах. Смотрели на Сатурн и мелом рисовали на каменных ступенях кольца: они получались очень красивые, и всем было обидно за нашу Землю, которая не имеет ни одного кольца.
Я хорошо помню тот день, когда набрала тридцать копеек и не потратила их до самого вечера. Старик взял три гривенника, аккуратно оторвал билетик, похожий на трамвайный, и спросил: — Что будете наблюдать?
Я сказала, что хочу посмотреть на звезды. Старик удивленно пошевелил усами. Я не помню, какое у него было лицо, а выдумывать мне не хочется. Но усы я запомнила. Они были длинные, желтоватые по концам.
— Значит, звезды, — неуверенно сказал старик. — Вы увидите те же самые точки. Только чуть-чуть ярче. Может быть, навести на Луну?
Меня ошеломило «вы», но я упрямо повторила:
— Звезды…
Накануне у меня появилась чрезвычайно интересная догадка. Я подумала, что звезды мигают не просто так, а «со значением» — сигналят нам. Я слышала об азбуке Морзе и была убеждена, что звезды мигают именно по этой самой азбуке. Надо было разглядеть точки и тире и запомнить несколько букв.
— Звезды — так звезды, пожалуйста, — сердито произнес старик. — Не возражаю. Но какие именно?
Я показала наугад. Старик мельком взглянул на небо, буркнул: «Лебедь» — и быстро навел телескоп.
Я увидела звезды.
Нет, старик был неправ: в телескоп звезды были совсем другими! Небо казалось значительно темнее, звезды — ярче, и самих звезд было очень много. Но не это главное. Небо стало глубоким. Я увидела расстояние, сумасшедшее расстояние до звезд и еще большее расстояние — за ними. Там, на дне неба, угадывались другие звезды. Они были так далеки, что я их не видела. Но оттуда, из непомерной глубины, они излучали рассеянный свет, и поэтому небо было не совсем черным.
Я долго всматривалась в небо, стараясь увидеть утопленные в нем звезды. Я ничего не слышала. Умолк оркестр на танцплошадке. Стихли азартные возгласы стрелков в тире.
Перестала скрипеть карусель. Все звуки исчезли. Прошло очень много времени — и вдруг я вспомнила про песочные часы.
Я испугалась. Открыв зажмуренный глаз, я осторожно посмотрела на старика. Он спокойно сидел на своем стуле, а рядом, прямо на полу, стояли песочные часы — и весь песок был уже внизу!
«Не замечает», — подумала я. Мне так долго не везло, что я восприняла это как вполне заслуженную справедливость.
И снова я увидела звезды.
Нет, старик определенно ошибался: в телескоп звезды совсем другие! Они кажутся теплыми и цветными. Я попыталась сосчитать самые красивые звезды. Рядом с огненно-желтой звездой была ярко-голубая, чуть дальше — две оранжевые, красноватая, потом еще две голубые. Я сбилась и, уже ни о чем не думая, смотрела, смотрела, смотрела…
— Мадемуазель, — прогудел надо мной густой, насмешливый голос. — Ваше время смотреть в трубу, пардон, вылетело в трубу. А?..
Он был слегка навеселе, этот шумный, хорошо одетый, пахнущий одеколоном толстяк.
— Вылетело в трубу, — повторил он и удивленно причмокнул. Недур-р-рно сказано. А?..
Он держал в руке целую пачку смятых билетов. Старик неуверенно улыбался.
Я возвращалась из парка, выбирая тихие, безлюдные улицы. О том, что надо было разглядеть точки и тире, я вспомнила только у самого дома. Вспомнила без особой досады: все равно я твердо решила отказаться от мороженного и кино и набрать денег на пять, можег быть, даже на восемь билетов.
Утром, проснувшись, я услышала шум дождя. Я перепробовала все известные мне заклинания (в третьем классе я их знала много), но дождь не прекращался. Вечером я все-таки пошла в парк.
Старик сидел под зонтом, у зачехленного телескопа. С зонта стекали крупные капли и гулко падали на потертый плащ.
Кажется, старик обрадовался моему приходу.
— Никого нет, — сказал, он. — Дождь.
Я ответила: да, дождь.
Старик помолчал, потом спросил:
— Понравилось… вчера?