По зеленому циферблату настенных часов медленно движутся стрелки. Через девять минут сообщение с Земли придет сюда, на Титан. Я узнаю об Анне.
Мы вылетели тогда с «Диска» втроем: я, Кай и Анна.
Препарат Квельна помог получить информацию, которая понадобится другим звездным экспедициям. Не двадцать второй (опасность, с которой встретилась «Амазонка», связана с иным районом космоса).
Препарат Квельна… Здесь, на базе, медики были бессильны. Анабиоз, аварийная ракета с лучшим пилотом базы. Анну отправили на Землю.
Я получал лишь редкие сообщения с Земли. Да и сами эти сообщения ничего не сообщали: «Препарат Квельна. Сложный случай. Надо надеяться…» Потом Земля ушла за Солнце. Связи не было. Я знал только, что Анне предстоит очень сложная операция. Об этом сказали кибернетики, прилетевшие на Титан. Теперь здесь полным-полно кибернетиков. Прилетел сюда и Герт. Странно, у него усталое лицо и добрые глаза.
Кибернетики спорят, говорят с Каем и снова спорят.
Сегодня я услышу голос Земли.
Я жду.
Исаак Милькин
Сумасшедший электромеханик
«В Нью-Йорке арестован человек, который выманивал деньги у невежественных и легковерных людей, якобы на постройку аппарата для передачи человеческого голоса по металлической проволоке».
Я питаю слабость к изобретателям. И если мне случается столкнуться с кем-нибудь из них, я прямо-таки благоговею, а они в недоумении шарахаются.
Нет, не подумайте только… Я, конечно, целиком согласен, что в наши дни движение научной мысли или какое-нибудь открытие может произойти лишь в серьезном, глубоко специализированном коллективе ученых, а времена гениальных одиночек давно прошли. Это, разумеется, так. Но я все равно ничего не могу с собой поделать. Да и что можно сделать, если…
В середине обычного редакционного дня, когда собирался спуститься в буфет перекусить, на моем вдруг зазвонил телефон:
— Алёу!
Звонила Орлова из промышленного отдела.
— Ты у себя? Слушай, к тебе сейчас идет сумасшедший изобретатель…
— Подожди, товарищ Орлова, а почему ты считаешь, что наш отдел более подходящее место для изобретателей, чем отдел промышленности?
— Потому что у него финка, а я здесь одна, все ушли питаться. А он…
Продолжать разговор было бессмысленно. Скрипнула моя — незапертая дверь. Я положил трубку.
«Сумасшедший изобретатель», действительно, очень напоминал сумасшедшего изобретателя, то есть я их никогда до этого не видел, но примерно такими себе и представлял. Конечно, действительность внесла некоторые свои поправки в этот образ. Морской пиджак-«банкетка» с якорями на пуговицах, линялая флотская фуражка. В остальном же все было, как полагается, — явное отсутствие какого-либо белья под пиджаком, небритые, ввалившиеся щеки, зябко повязанный шарф, глаза… самое главное — глаза. В сущности, они были вполне нормальными, только… В общем, такие глаза были бы у большой обезьяны, если бы ей подарили разум и забыли подарить дар речи — «Знаю, а сказать не могу».
Или вернее… Впрочем, описывать глаза — дело безнадежное.
— Здравствуйте. — Он протянул мне большую костлявую руку. — Электромеханик Коц.
— Очень приятно. Присаживайтесь. Курите?
Я протянул ему папиросы, поднес спичку.
Он сел, закинул ногу на ногу.
— Вы знаете, что такое электричество?
— Электричество? — я улыбнулся и, не задумываясь, ткнул в настольную лампу. — Вот.
Изобретатель нетерпеливо скривил твердый тонкогубый рот.
— Да, и это тоже. Ну, а понятие, физический смысл, — что такое электричество?
И вцепился (других слов не подберешь) в меня своими глазами.
Я переставил пресс-папье, осмотрел и положил на место карандаш. В голове крутилось: «Поток, виток, ток». Нет, не то.
Я развел руками.
— Забыл.
Коц откинулся на спинку стула, захохотал.
— Какая потеря для науки, а? Подумайте только, один человек знал, да и тот забыл. — Он поднял палец. — Никто никогда не знал и не знает, что такое электричество.
Посмотрел на меня и опять хохотнул.
Я разозлился. Разозлился настолько, что даже перестал бояться его.
— А вы знаете?
Коц стал серьезным.