— Я обязательно должна умереть, Илья?
Тишина. Потом приглушенное Ильи Борисовича…
— Нам не надо было сюда приходить.
— Я не раскисла. Просто здесь легче вспомнить об этом и только здесь я могу окончательно поверить в свою бессрочность… Я устала обманывать себя настоящим… В этой комнате ты снова недосягаем, ты бог! Здесь я поверю тебе… Молчишь?
— Боги не умеют любить, Нина, — выдохнул он. — Значит, я не бог.
От необычной для Креймера тоски у Димы перехватило дыхание.
«Иднот слепой, ревнитель нравственности, тошно вспомнить», — сморщился он.
— Знаешь, Илья, отчего у меня рак? Кашица из отрубей, я точно знаю, от этого.
Поцелуй. Нет, много поцелуев. Шепот. Щель потухла.
Дима тихонько раздвинул рамы и на руках перемахнул через подоконник.
Электронно-микроскопическое исследование клеточных штаммов, взятых у макак, привело к совершенно неожиданному результату. Отсутствовали не только признаки мелигнизации, бесследно исчез и сам активатор.
— Вот это да! Ко всему прочему, мы имеем дело с невидимкой. Что же мы все-таки нашли?!
Энтузиазм Маленького не произвел впечатления на Креймера.
— Их происхождение меня больше не интересует. Я — онколог.
Не вовремя ты перестал быть богом, — подумал Дима и тут же от внезапной боли в правом боку согнулся огромным вопросительным знаком. Через несколько минут он стряхнул со лба капельки пота, выпрямился, старательно, как пьяный, выговорил:
— Я в столовую.
Илья Борисович закусил на ходу, разломив бутерброд прямо на каком-то исписанном листе. Он смял его, собираясь выбросить вместе с крошками. В глаза бросилась фраза: «Ну, а если раковые клетки все-таки были?..» «Действительно, если были?..» — сперва подумал Креймер, а уж потом прочел все, от начала до конца.
— Ведь это же просто обязательный эксперимент! — Он крупно зашагал по комнате.
— Производственная гимнастика! — буркнул, входя Маленький.
Илья Борисович резко свернул к нему:
— Вы умница!
— Да, — сразу признался Дима, — а что, за это уже бьют?
Кренмер помахал перед его носом листком:
— Мы прошляпили одну важную вещь… — Нахмурился, оборвав на полуслове: — Опять морфий?..
Дима молчал.
— Печень, конечно, штука болезненная, — уже мягче добавил Илья Борисович. — И все же лучше обгрызть руку, чем глушить себя наркотиками.
«Интересно, что бы ты делал на месте того мичмана, которому я без наркоза делал трепанацию?» — подумал он.
— Легко сказать — обгрызть, так можно остаться без конечностей, — ответил Дима.
«Что бы ты запел в моей шкуре, профессор?» — подумал он.
— Так вот, узнав, что на здоровый организм активатор не оказывает никакого влияния, больше того, исчезает, мы так и не выяснили его роль в опухолях in vivo, — вернулся к прерванному разговору Креймер. — Мы должны восполнить этот пробел.
Вошел Груздин.
— Не подведите, Илья Борисович: все-таки иностранцы, неудобно, знаете, если из профессуры половина не явится…
— Нет, нет, не пропадут, — улыбаясь сказал Креймер, засовывая в карман два пригласительных билета.
Маленький повернул в руках свою пару билетов, строго сказал:
— Гостеприимство — наша традиция.
Так весело Нине было, пожалуй, впервые.
Туристы оказались прекрасными ребятами. Один француз остроумно копировал Райкина. а венгр так сыграл «Цыганские напевы», что Дима, обожавший эту вещь, полез к нему обниматься…
Можно жить скупо с дальним прицелом. Нина жила так, будто жизнь — один день. Наверно поэтому она казалась самой счастливой. И она действительно чувствовала себя так.
Все в ней вызывало радостное эхо. Вон француз бормочет что-то важное молоденькой медсестре… Белинский с каменным лицом кружится с чешкой прима-танцору института нельзя ошибиться… А худенький Груздин стоит, прижавшись к окну и на лице просто написано: «Как хорошо, что все так замечательно организовалось». Разве не счастье вальсировать с Богом, ловить на себе восторженные взгляды?
— Какая она красивая, Дим…
— Сегодня очень, — соглашается с женой Маленький.
— Ты знаешь, она героиня.
— Может быть.
— Я бы так не смогла.
— Тебе и не надо, — кривит душой Дима.
— А ты никогда не разлюбишь меня за то, что я такая?
— Никогда, — очень твердо отвечает он.
Танец кончился. К ним подходит Креймер с Ниной.
— Мадам Нинель, — торжественно говорит Маленький, — в честь вашего присутствия и во имя студенческих воспоминаний я. тряхну сейчас юностью.
Он исчезает и возвращается с гитарой. За ним идет ее владелец — бородатый кубинец. Потом еще кто-то, Дима пробующе прошелся по струнам, озорно подмигнул заволновавшемуся Груздину и запел высоким баритоном: