— Знаю, что придется, поэтому лучше сразу, — пошутил он, усаживаясь за небольшой кабинетный рояль. За столом Илья поднялся с бокалом и сказал торжественно мрачным тоном: — Господа, я должен сообщить вам пренеприятное известие: здесь сидит моя жена.
Хохот, скрежет отодвигаемых стульев. Все потянулись к Нине…
— И ты Брут! — смешно вскинул брови пианист.
Академик обнял и расцеловал старуху.
— Вас не поздравляю, — сказал Нине, — для хорошего мужа он слишком омикроскопился.
Казалось, это было еще вчера…
Она и не заметила как ушел Белинский.
Поздно вечером, как обычно, начались боли. Им предшествовало всегда одинаковое ощущение будто самая настоящая раковая клешня, примериваясь, цепляется за горло. Ждать, пока ей удавалось ухватиться поудобнее, для Нины было мучительнее самого приступа. Наверное, оттого, что собственно боли давали моральное право позвонить сестре…
Вот и наступил уже такой момент. Клешня терзала, рвала, кромсала…
Нина потянулась к звонку, и в это время вошел Креймер.
Возбужденный, сияющий, счастливый…
Сегодня ему не надо было задавать вопросов. Сегодня он начал рассказывать, едва переступив порог.
Сперва до Нины долетали обрывки фраз, отдельные слова. Вся энергия ее мысли уходила на борьбу с болью. «Ведь можно же один раз без наркотика… один раз… только один раз…»
— Не разрушение… Навязыванию извне средств защиты… Конец — генетически обусловленные…
«Всего один раз… только один раз, один раз…».
— …Оставшиеся А-гранулы… возможность не повторять… путь… Будут введены больному животному. При первых признаках выздоровления ему транспланируют новый вид опухоли и так далее.
«Неужели выдержала? Ну да, выдержала!»
— Мы получим возможность изучить механику воздействия А-гранул, проверить восприимчивость к ним опухолей самых различных видов. Пройдет несколько лет и будет создан подлинный антиканцер, рак и смерть перестанут быть синонимами…
Креймер неожиданно умолк. У него заныло сердце, заныло, как порезанный палец. Никогда не думал, что сердце может так по-простому болеть. Что изменилось для Нины, для него? Если до сих пор еще была какая-то надежда, то завтра ее не станет. Завтра исчезнет последний шанс на спасение. А потом?
Потом все будет, как сейчас, только без нее.
Безвозратно, навсегда без нее…
Нина вопросительно смотрела на молчавшего Креймера, на знакомое детское выражение растерянности, так не вязавшееся с выпуклым и сильным, как ветровое стекло, лбом И вдруг поняла. И он понял, что она уже знает, о чем он думает, и знает, что он это тоже понял.
— Ты очень утомлен, — сказала Нина и быстро добавила: — Я тоже.
— Ты уснешь? — спросил он.
Она взяла его руку, прижалась губами к бешено пульсирующей жилке.
— Спокойной ночи, Илья.
Илья Борисович медленно шел напрямик под деревьями.
Звуки шагов тонули в рыхлой земле. И ему казалось диким, что ночь действительно спокойная.
Маленький еле успел отскочить в сторону. Грузовик развернулся к воротам, уставился на них тупыми фарами.
— Противная рожа! — вслух выругался Дима. — Ну погоди, уж мы упрячем тебя на свалку.
— Кого это вы? — дворник опасливо косился на Диму.
— Так, одного знакомого…
За проходной Дима поравнялся с Белинским.
— Чего в такую рань? — спросил тот.
— Хорошенько запомни сегодняшний день. Предупреждаю как друга. Между ним и тем, что прочитает в газетах твой сын, когда сам станет папой, почти прямая связь.
— Что же прочитает моя дочь, когда станет мамой? — уточнил Белинский.
— Виноват. Примерно следующее: «Статистика отдаленных результатов применения А-гранулового препарата подтвердила возможность окончательного излечения большинства больных. В имеющихся случаях рецидивов рака заболевание протекает в легкой форме».
Креймер появился в одиннадцать. Вот уж этого Дима от него не ожидал. Правда, он всегда до работы заходил к Нине, но задерживаться в такой день до второго завтрака это уж слишком.
Поэтому в ответ на «Здравствуйте, Дима», он буркнул: «Доброе утро». И тут же пожалел об этом. Бог посмотрел на него таким затравленным взглядом, что у Маленького по спине пробежали мурашки.
В перерыв с шахматами под мышкой пришел Белинский.
Дима дожевал бутерброд, прокомментировал:
— Явление второе: те же и воскресший Морфи…
— А ты ни до, ни после воскрешения не отличался скромностью, — ответил Белинский, высыпая фигуры.
Креймер отошел к окну.
Дима проигрывал только сотруднику, выступавшему в полуфинале первенства Союза. В ожидании ответного хода, он обернулся к Илье Борисовичу. Тот по-прежнему стоял спиной к ним, глядя в окно.