Как же мы обрадовались, когда, возвращаясь с работы, еще внизу у дома услышали крики птиц в нашей лоджии! Не забыли родители о своих птенцах, прилетели. Первое, что мы сделали, - выложили птенцов из "гнезда" на стул, чтобы птицы увидели деток живыми, а сами стали придумывать, из чего сделать гнездо, в которое ласточки могли бы сесть. Остановились на варианте - большая жестяная воронка для фильтрации меда, купленная в подарок родственникам. У нее были две ручки, и это дало нам возможность прикрепить ее проволокой к двум прибитым в оконную раму гвоздям. Пристроили мы ее, выстелили ветошью и усадили туда птенцов.
Ласточки опять летают, а в гнездо не садятся - что-то смущает их. Тогда мы из картона соорудили домик цилиндрической формы с круглым отверстием сбоку - "леткой" - и поставили его в воронку. Спрятались в очередной раз в комнате за шторой и видим: одна из ласточек нырнула в это отверстие.
Жизнь наладилась. А в наш проект ласточки сами внесли поправку, облепив глиной вход в гнездо.
С утра и до темноты одна из ласточек носилась туда-сюда, принося в клюве корм детям и выбрасывая из гнезда "мешочки" с их пометом (ласточки, оказывается, чистюли). А "папаша" (мы его вычислили) тем временем сидел на бельевой веревке и выводил птичьи переборы. Видимо, оказывал моральную поддержку. В гнезде с детьми родители не провели ни одной ночи. Накормят их и улетают на ночь куда-то. Такие у них, видимо, правила.
Прошло немного времени, и опять в выходной мы наблюдали забавную картину: птенцы высунули головки из гнездам внимательно наблюдают, как родители "нарезают" в воздухе перед ними круги. Сначала мы не поняли, что бы это значило. А оказалось, что идет процесс обучения - малышей учат летать. Как и у людей, ласточкины дети проявили неодинаковые способности и разные характеры. Один птенец очень быстро и самостоятельно выпрыгнул из гнезда и полетел, а со вторым всей семье пришлось помучиться. Летали, пищали, демонстрировали приемы начального пилотажа, пока и он не осмелел. Немного попрактиковавшись, птицы уже вчетвером покружились в лоджии и улетели. Дом их - плод совместных наших трудов, опустел.
Но не забыли нас ласточки, хотя и гнездо им уже было без надобности, и кормом нашим они не интересовались. Как бы изучив наше расписание, прилетали они в одно и то же время вечером к нам на балкон. Покачаются на веревке, пропищат что-то и улетают. Помнили нас. Навещали. ' Жаль, что время нашей командировки подошло к
448
концу, зимой мы уехали из Ферганы. Мы скучаем по нашим ласточкам и не сомневаемся, что это взаимно. И еще, уверенные в том, что наши друзья по весне обязательно прилетят вить гнездо по старому адресу, мы просили Бога дать этому дому добрых хозяев, которые сумеют оправдать доверие пернатых братьев наших к человеку.
Гайденко В. К., г. Новомосковск Тульской области
Старая подруга
В погожий зимний день я с компанией друзей отправился на лыжах в направлении некогда жилого, а теперь заброшенного поселка лесорубов. Добравшись до него во второй половине дня, мы стали разбивать лагерь.
Со мной была моя верная собака - сибирская лайка. Она сразу стала изучать окрестности и побежала по проторенной лосями и другим зверьем тропе.
Через некоторое время я услышал ее лай, затем рычание и визг. Схватив ружье (оно в таких походах всегда со мной - края-то дикие), я поспешил на голос собаки.
Из соснового перелеска раздавался шум борьбы. Нырнув в него, я увидел ожесточенную схватку лайки со старой матерой волчицей. Стрелять в хищника было нельзя - мог задеть собаку, поэтому я выстрелил из одного ствола в воздух. Звук выстрела разбросал противников в разные стороны, и волчица оказалась в очень невыгодном положении, как бы зажатая тремя соснами.
Волчица, загнанная в угол, вся напряглась под направленным на нее дулом ружья, и кожа на ее морде стала стягиваться, обнажая страшные клыки. Охотники называют это "маской смерти". Говорят, что, когда волк понимает, что смерть его приходит, у него такая морда делается.
449
ные широтные
Я уже готов был выстрелить, как вдруг волчица преобразилась. Оскал исчез, в глазах появилось какое-то странное выражение, и, как мне показалось, она даже вильнула хвостом. В последнем не уверен, так как это впечатление могло создаться оттого, что вдруг тело ее расслабилось и она села на задние лапы.
Молча, дружелюбно, чуть повернув голову набок, волчица в упор смотрела мне в глаза. Момент для выстрела был самый подходящий, но что-то мешало мне нажать на курок.
Внезапно в мозгу у меня как будто зазвучало: "Неужели не узнаешь? Неужели не узнаешь?.." И тут же в памяти всплыла картина из далекого детства...
Я был еще ребенком, когда однажды родители взяли меня с собой в гости к родственникам, жившим в этом поселке. Вечером я вышел из жарко натопленной избы и решил постоять перед растущей рядом большой елью. Ко мне лодошла небольшая собака, и я стал с ней играть. Вначале она к моим заигрываниям отнеслась настороженно, но, когда я встал на четвереньки и начал тявкать на нее, включилась в игру даже азартней, чем я рассчитывал: ее острые зубы порвали мою одежду. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы из дома не вышли обеспокоенные моим отсутствием родители. Поднялся крик, собака убежала, меня затащили в избу...
Как потом мне объяснили, это была молодая волчица, которая то ли отбилась от волчьей стаи, то ли из любопытства пришла из леса в .поселок. Родители ругали меня и объясняли, что она могла меня загрызть, но, несмотря ни на что, эта встреча с хищным зверем оставила во мне доброе впечатление...
Передо мной была очень постаревшая подружка по игре моего далекого детства - я уже не сомневался в этом. Она узнала меня первой. И только им - братьям нашим меньшим - известным способом заставила меня вспомнить себя.
Волчица смотрела на меня гипнотическим взглядом, доброжелательно склонив голову набок. И я стал опускать ружье. Она тихо и осторожно, чтобы не вызвать у меня тревогу, вышла из своего угла, образованного тремя соснами, и медленно, часто оглядываясь, стала уходить. Метров через тридцать она остановилась и села на пригорке.
Все это длилось несколько мгновений, но показалось большим куском жизни. Привлеченные звуком выстрела в воздух, сбежались мои товарищи. Впервые подала голос лайка, которую я сразу перехватил за ошейник.
"Что случилось?" - расспрашивали меня друзья. "Да ничего, встретил старую подругу. Только что она ушла. - Все посмотрели в сторону поселка. - Не туда смотрите, вот она", - я указал на пригорок. Все повернулись туда, и волчица, заметив всеобщее внимание, исчезла.
Перед уходом из поселка я тщательно собрал все съедобное, что осталось после похода, и сложил в одно место - знал, что она еще придет сюда. Пусть и для нее будет праздник.
Сырейщиков Р. А., г. Кыштым Челябинской области
ПАДОрОК КрвСТНОМ НОМ"
Я была еще девчонкой, когда мама принесла с улицы полумертвую ворону. В нашем доме всегда жили больные и страждущие. Такие уж у меня были родители. Такой они вырастили и меня. Выброшенные новорожденные котята, которых мы выкармливали, а потом пристраивали по квартирам и магазинам, были бичом нашей семьи.. Я даже подозреваю, что частенько их подбрасывали к нам в подъезд умышленно, зная, что в нем живут "ненормальные, которые обязательно подберут". А сколько у нас перебывало замерзших или покалеченных птиц1 Увы,
451
воробьи редко выживали, хотя мы делали все, чтобы они не погибли, а при малейших признаках выздоровления выносили на балкон, давая свободу выбора. Зато голуби, вороны, галки достаточно уверенно чувствовали себя в квартире и даже после выздоровления время от времени навещали нас.
Ворона, о которой и будет мой рассказ, попала к нам в безнадежном состоянии. То ли она напоролась горлом на провода, то ли зацепилась за острые края листового железа, которым были крыты крыши, то ли кто-то выстрелил в нее из рогатки металлической скобкой, но шея ее была рассечена и голова болталась на тоненьких позвонках и лоскутке кожи. Тем не менее она была жива и смотрела на нас с мукой и надеждой. Я до сих пор помню, как мама пришивала ей голову ниткой, вдетой в обычную швейную иглу, предварительно прокаленную и протертую спиртом, как птица била крыльями, когда промывали ее рану Выздоравливала она долго. Терпеливо сносила, когда мама делала ей перевязки и снимала швы, только глаза закрывала и подергивала ногами. Но не била крыльями, не вертела головой - понимала, что надо терпеть. Она подружилась с нашим старым и добрым котом, который ко всем временщикам относился жалостливо и снисходительно. А с Карой (мы всегда давали имена нашим пациентам) у него сложились особые отношения. Они играли, как бы не ведая того, что по всем законам им этого не полагалось. Уморительно было наблюдать, как ворона с белым бинтом на шее и не поворачивающейся из-за него головой, кося глазом, бочком-бочком подкрадывается к коту, чтобы дернуть его за хвост! А он, изогнувшись, лапой ловит ее за крыло и, скрипя когтями по жестким перьям, не тянет к себе, а только лениво придерживает, не давая ей отскочить. Еще смешнее было наблюдать, как они ели из одной миски. Кара воровато подскакивала и выхватывала кусочки еды из-под носа Петровича, а он даже усом не вел. С собакой было