– Я просила тебя сделать это несколько дней назад, Скар. Твой телефон побудет у меня, пока не выполнишь задание, – заявляю я, что заставляет ее открыть рот.
– Что за…?
– Если возникнет чрезвычайная ситуация, пока меня не будет, мисс Левинсон не станет возражать, если ты воспользуешься ее стационарным телефоном.
– А если Шейн мне напишет?
Я представляю ее «слишком милого, чтобы можно было ему доверять», друга и пожимаю плечами.
– Я отвечу ему, сообщу, что ты наказана. Но если он зайдет, разрешаю вам посидеть на крыльце и поболтать. При условии, что посуда будет вымыта, – добавляю я. – Но я серьезно, он не должен заходить в дом, пока меня не будет. Понятно?
Сестра вызывающе фыркает.
– Серьезно? Мне теперь запрещено приводить друзей домой?
– Только не тех, у кого есть члены, – тихо говорю я себе под нос.
– Мы знаем Руизов всю жизнь, Блу. Будь благоразумна.
Она понятия не имеет, что напоминание о родстве Шейна с Рикки только вредит ее аргументам.
– Он помогает мне планировать распродажу выпечки, – добавляет она.
Я переспрашиваю:
– Распродажу выпечки?
Скарлетт закатывает глаза, а это означает, что она собирается повторить то, что мы уже обсуждали. То, что я должна была запомнить.
– На следующих выходных я снова устраиваю распродажу печенья и брауни, она пройдет на районной вечеринке. И все, что я там продам, может помочь нам в покупке продуктов или чего-то еще.
Сердце разбивается на кусочки.
Ей четырнадцать. Что нам есть – не должно быть ее проблемой. Но… увы.
Моя единственная надежда не поддаться эмоциям – это стоять на своем. Потому я притворяюсь, будто не замечаю того факта, что она начинает чувствовать бремя домашних обязанностей, как чувствовала их я в течение многих лет.
– Он не должен подходить к этому дому ближе, чем на шесть футов, Скар, – повторяю я. – Понятно?
Она снова закатывает глаза.
– Да, босс. Понятно.
– Супер, – когда я сверкаю широкой зубастой улыбкой, просто чтобы позлить ее, сестра хватает с пола в коридоре первую попавшуюся вещь – тонкую записную книжку – и швыряет ее в мою сторону.
Она промахивается, и я бегу к задней двери с сумочкой и ключами в руке. Документы, которые мне понадобятся, уже заполнены и ждут на пассажирском сиденье машины.
– Пока, ребенок, – поддразниваю я. – Не забудь про посуду.
– Ты хренов диктатор! – кричит она. – Акцент на слове «хрен».
– Продолжай, и телефон останется у меня до понедельника.
– Ладно, ладно, ладно! Перестань ты вечно быть такой серьезной! – уступает она, понимая, что моя угроза далеко не пустая. – Просто… скачай приложение. Пожалуйста.
У нее такой глупый щенячий взгляд, который вроде как не должен действовать на меня, но, как я уже сказала, она похожа на меня так, словно я и правда ее мать.
– Ладно… – вздыхая, сдаюсь я, а после выхожу, запирая за собой дверь.
Пристегнувшись, я нахожу приложение и выполняю свое обещание. На экране появляется черно-розовая иконка в тигровую полоску, и вот я уже официально подключена к онлайн-миру, частью которого, как настаивает моя сестра, я должна стать.
От любопытства я чуть не открываю приложение, но одумываюсь и вместо этого бросаю телефон на пассажирское сиденье. Скарлетт не заставит меня последовать за ней в эту кроличью нору, не вынудит копаться в корзинах с цифровым грязным бельем богатенькой элиты.
Их грязь – не мое дело.
Остановившись на этой мысли, я сопротивляюсь желанию подсмотреть и завожу двигатель, выжимая педаль, пока машина не замурлычет. Я не позволю этому приложению повлиять на меня в каком угодно ключе. Оно останется на телефоне только в угоду сестре. Да скорее ад замерзнет, чем я его открою.
#ПодпишисьНаМеня
@КоролеваПандора:
Внимание, старшенькие: никакого давления, однако, вам, возможно, захочется выжать педальки до упора. Инструктаж начнется через двадцать минут, и все мы знаем, что директор Харрисон придерживается политики абсолютной нетерпимости, когда дело доходит до опозданий. Всем новичкам, что в этом году забираются в логово зверя, желаю удачи. Вам она понадобится…
До скорого, птенчики!
Глава 4
Лето для команды, по сути, закончилось две недели назад, в тот момент, когда начались обязательные тренировки по два раза в день. С тех пор мы часами торчим на солнце, перерывов очень мало, а сочувствия ноль. Когда мы не на поле, мы в тренажерном зале.