Принимая во внимание христианское определение человеческой сущности как греховной, можно понять, почему автор "Болезни к смерти" считает человека, лишенного рефлексии самосознания или же безразличного к выяснению вопроса о смысле собственного существования, этически неразвитым, "естественным". Как наиболее распространенный, массовый тип, он являет собой пример отчаяния скрытого и - по этой причине - весьма далекого от спасения. Ведь до тех пор пока "эстетик" [1], как еще называет его Кьеркегор, не придет к осознанию своего положения в мире как отчаянного, не появится и надежда на спасение; между тем время идет, и шансы обрести свое истинное Я уменьшаются.
1 "Эстетик" здесь - тот, кто находится на первой ступени духовного развития - эстетической; ее понимание у Кьеркегора в значительной степени связано с идеями немецкого романтизма, главным образом - в сфере искусства. Отсюда - и наименование ее как эстетической. Эстетизм как способ существования - это попытка человека организовать свою жизнь, основываясь целиком на собственных силах, причем возможное здесь приобретает абсолютное значение, а вопрос о его реализации оказывается несущественным. Иллюзорность эстетизма обусловлена тем, что то Я, которым обладает индивид, находясь в сфере эстетического, есть "просто возможность".
Иное дело, когда отчаяние осознается, что уже оценивается Кьеркегором как "попытка выйти к духовности". Но и здесь не так-то все просто, поскольку возможны разные уровни подобного осознания. Прежде всего речь идет об "отчаянии-слабости", которое еще не выводит индивида из сферы эстетического существования в этическую. Ему свойственно желание избавиться от собственного Я - другими словами, желание обрести вместо него некое другое Я. Представляется, что страницы "Болезни к смерти", посвященные психологическому, этическому и, в известной мере, социальному анализу такого типа отчаяния, - одни из самых интересных в книге Кьеркегора; они, кроме того, включают рассмотрение всех этих аспектов как в возрастном, так и в половом срезе.
Духовную, нравственную слабость эстетического существования Кьеркегор видит в осознанном нежелании индивида принять себя таким, каким он является в действительности: его больше устраивают другие Я, обладающие, с его точки зрения, каким-либо преимуществом: красотой, умом, силой, удачливостью, талантом... Такой человек в своем воображении подменяет свое действительное Я другим, и некоторое время ему удается так существовать. "В ожидании "счастливого" случая и надеясь на перемены, - пишет Кьеркегор, - он совершает, так сказать, лишь краткие визиты к своему Я, желая удостовериться, не начались ли уже долгожданные изменения".
Ясно, что с нравственной точки зрения этот поведенческий тип еще безнадежнее, чем так называемый "естественный". И с религиозной также: отчаянное желание не быть самим собой приводит к ситуации, когда, собственно, спасать просто нечего - Я при этом, как говорит Кьеркегор, неизбежно "рассыпается в песок мгновений". Разрозненные "вспышки" эстетически значимого существования лишены последовательности и единства, они ничем не скреплены друг с другом, случайны и оторваны от реалий окружающей индивида действительности. И потому вместо определенности Я здесь наличествуют так и не состоявшиеся возможности и миражи воображения, гипертрофированная безличность и в конечном счете - аморализм.
Качественно новую и более высокую ступень развития индивида представляет "отчаяние-вызов", или "мужественное отчаяние", которое Кьеркегор относит к сфере уже собственно нравственного желания быть самим собой. Иначе говоря, здесь - в противоположность эстетическому существованию - высшую ценность составляет "непрерывность" Я. Тем, что не дает этическому Я рассыпаться на отдельные, разрозненные моменты, является моральная ответственность: здесь Я - уже не то, что случается с индивидом в силу тех или иных жизненных обстоятельств, но результат его сознательного выбора и потому - принадлежащая ему реальность. Такое Я требует постоянных усилий, так как его реализация зависит не от мечтаний и грез, но от поведенческой последовательности в любых заданных условиях. Поэтому, например, прошлое, принадлежащее конкретному индивиду, не становится для него "прошедшим": моральная ответственность, взятая им на себя, связывает его внутреннюю сущность и поведение в одну конкретную определенность, которая именуется личностью.
И все же именно "отчаяние-вызов" квалифицируется автором "Болезни к смерти" как "самое насыщенное и сгущенное из всех". Объяснение этому Кьеркегор находит прежде всего в самонадеянности "этика", возомнившего, будто его собственных - человеческих - сил достаточно для воплощения нравственности. Речь, по сути, идет об одном из семи признаваемых христианством смертных грехов - гордыне: полагаясь только на себя, на свои способности и честолюбивое упорство в создании собственного Я, человек "не хочет ничего знать о вечности". Или, как еше говорит Кьеркегор, "мужественное отчаяние" преувеличивает значение временного, преходящего в ущерб "возвышению до "Бога".
К числу ярких проявлений безрелигиозного этического существования Кьеркегор относит демонический "герметизм" личности, поставившей своей главной жизненной задачей "существовать благодаря самому себе". Здесь стремление к самосовершенствованию вызывает у самого индивида наслаждение собою как произведением собственного сознательного творчества, а у окружающих - восхищение его самообладанием, последовательностью, неизменному поклонению избранным ценностям. Кьеркегор называет такого человека "постановщиком опытов" с собственным Я - опытов, печальным результатом которых оказывается одиночество и гипертрофированная, обманчивая серьезность. К тому же все, что он так долго и с таким завидным упорством строил (а ведь речь шла о самом важном - его собственном Я), способно в любое мгновение обратиться в ничто. Предлагая свою диалектику нравственности, Кьеркегор поясняет, что наряду с возрастанием отчаяния, переходящего от пассивности к активному действию, возрастает и степень осознания отдельным человеком своего Я. Однако, по мнению Кьеркегора, большая часть людей, пребывающих в отчаянии, остается в рамках чисто человеческого взгляда на свое положение, то есть в конечном счете ограничивается психологическим объяснением. И только когда человек возвышается до понимания себя как отчаявшегося перед Богом, он приходит к осознанию своей греховности, то есть - к христианству. Как пишет Кьеркегор, "отчаяние во грехе, которое никогда не перестает быть диалектическим, понимается здесь как движение по направлению к вере". Именно христианство, как полагает датский богослов, делает каждого человека личностью, отдельным и неповторимым индивидом, превращая его в грешника перед Богом, - в грешника, который будет отдельно судим и, возможно, отдельно прощен. Христос, как это ни парадоксально, сам выступает гарантом возможности греха - так же, как и возможности спасения, ибо именно Господь даровал человеку свободную волю как условие подлинной индивидуальности.