Я взглянул на ручищу Скотта.
— Мне надо идти. У меня дела, — сказал я.
Затхлая вонь его немытого тела начала пробиваться сквозь плотный запах травки.
— Да какие у тебя тут могут быть дела? — прошепелявил Скотт. Глаза его уже покраснели и едва открывались, а сам он покачивался, не слишком крепко держась на ногах.
Я изо всех сил старался отвести взгляд от цветущего на его подбородке созвездия прыщей — крупных, с молочно-белыми верхушками.
— Да, — повторил Ронни Нил, откинув назад волосы актерским жестом, как в рекламе шампуня.
Он сунул в рот трубку, глубоко затянулся, на мгновение задержал дым в легких, а затем выдохнул его мне в лицо.
Я сразу же оценил серьезность положения. Если человек выдохнул дым вам в лицо, вы должны постараться выбить из него дерьмо при первой же возможности. Ведь это смертельное оскорбление, от него положено приходить в ярость.
— Меня ждет Бобби, — проговорил я хриплым голосом.
Мне эта ложь показалась весьма удачной: никто не хотел попасть к Бобби в немилость — это никому не сулило выгоды.
— Да имел я Бобби, да имел я тебя, да имел я всех твоих гребаных друзей! — выпалил Ронни Нил.
— Физически это довольно тяжело, — заметил я.
— Ах ты мелкий кусок дерьма, — вмешался Скотт.
Он ткнул меня пальцем в живот не то чтобы очень сильно, но все же больно.
Ронни Нил залепил Скотту затрещину:
— Ты, хрен жирный, я тебя просил его бить?
— Да я просто ткнул его чуть-чуть! — с вызовом ответил Скотт.
— Знафит, нефиг пфофто его тсыкать! Нефиг вообфе никого тсыкать, пока я тебе не сказал! Ты, дырка вонючая!
Он снова обернулся ко мне.
— Думаешь, Бобби такой великий? Да он тут дерьма не стоит! Да он тут хрена ломаного не стоит! И ни хрена ни о чем не знает. А вот Игрок доверяет нам. Понял ты, козел? А не тебе и не Бобби! Так что хватит прятаться у него под юбкой — тоже мне, нашел себе мамочку.
— Да Бобби — просто задница долбаная, — заявил Скотт. — Он все лучшие кварталы отдает лохам вроде тебя.
— Лохам ффоде тсебя, — передразнил Ронни Нил.
— Знаете, ребята, у меня возникает такое ощущение, что в этой беседе я — третий лишний, — сказал я. — Поэтому полагаю, что, как человек вежливый, я должен откланяться.
— А я полагаю, что, как человек вежливый, ты должен заткнуться.
— Забавно, — заметил я, — насколько сильно различаются в разных культурах представления о вежливости.
— Думаешь, умный самый? Небось опять продулся сегодня?
С этими словами Ронни Нил протянул трубку Скотту, который мгновение недоуменно смотрел на его протянутую руку, пытаясь сообразить, как заставить меня не двигаться с места, при этом меня не касаясь. Изучив диспозицию, Скотт отпустил меня и неверной походкой передвинулся так, чтобы отрезать мне путь к отступлению.
— А вот и не продулся, — ответил я. — И вообще это не твое дело.
— Когда уснешь сегодня, мы тебя отымеем по первое число, — сказал Скотт.
Я и прежде слыхал от них эту угрозу, но до сих пор она угрозой и оставалась: рисковать работой они не хотели — они хотели лишь напугать меня. И это им удалось. Ведь то, что они до сих пор не реализовали свою угрозу, вовсе не значит, что они не сделают этого и впредь, а они, без сомнения, были на это способны. У таких ребят, как Ронни Нил и Скотт, просто нет будущего — по крайней мере такого, о котором можно мечтать или к которому можно стремиться. Для меня окончание школы значило, что самое худшее уже осталось позади; для Ронни Нила и Скотта то же самое событие, напротив, значило, что позади осталось все самое лучшее. И разумеется, они были способны на какой-нибудь страшный, непоправимый поступок. Они могли бы даже совершить его просто так, в порядке развлечения, и загреметь в тюрьму. Моя твердая решимость не проявить перед ними слабости духа начинала колебаться. В тот день мне пришлось повидать слишком многое, и теперь я чувствовал, как слезы подступают к моему горлу. Нужно было срочно что-то сделать, положить этому конец.
— Послушайте, ребята, вы вообще понимаете, что делаете?
Мы обернулись как по команде. Самин Лал в гневе выбежал из своей конторы, сжимая в руке нечто напоминающее по форме весло. Приглядевшись, я понял, что это крикетная бита. Хозяин мотеля был человек сорока с лишним лет, худой, высокий, с густой черной шевелюрой, четко очерченными скулами, аккуратными усиками и маленькими пронзительными глазами. Мы не раз останавливались в его мотеле, так что кое-кого из нас он уже помнил, а о тех, кого помнил, успел составить собственное мнение. Например, меня они с женой приметили потому, что я им дружески махал рукой при встрече, желал доброго утра, а приходя вечером с работы, приветливо кивал. Они даже откуда-то знали, как меня зовут. И вот оказалось, что они даже понимают, что Ронни Нил и Скотт для меня не самая приятная компания.
— Тут, кажется, пахнет чем-то запрещенным, — сказал Самин. — Давайте-ка, ребята, убирайтесь отсюда.
— О, Самин, привет, как дела? Я тоже чувствую этот запах, — ответил Ронни Нил. — По-моему, Лем здесь ганжу курил. Думаю, надо позвонить в полицию — пусть его заберут.
Эта шутка показалась мне не слишком удачной, особенно принимая во внимание все обстоятельства того вечера. К счастью, Самин тоже был не лыком шит.
— По-моему, ты говоришь неправду. Послушай, это мой мотель, и я велел тебе убираться. Уходи, или я пожалуюсь твоему боссу.
— На твоем месте я бы этого не делал. Мне бы очень не хотелось, чтобы такой замечательный мотель сгорел дотла. Сечешь?
— Он о поджоге, — объяснил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее.
Теперь, когда мой нежданный спаситель был рядом, это оказалось проще.
— Я ничего подобного не говорил, — возразил Ронни Нил, — но когда от этого места останутся одни головешки, имей в виду — я ничего подобного не говорил.
— Не смей мне угрожать, — сказал Самин. — Вы оба — очень плохие мальчишки. А теперь убирайтесь, еще раз говорю.
— Ну, ладно-ладно… — Ронни Нил схватил меня за руку и потащил за собой. — Пошли!
Самин приподнял свою крикетную биту всего лишь на пару дюймов, но сразу же стало ясно, что это не пустая угроза и что он понимает гораздо больше, чем можно было бы предположить по его скромному виду.
— Его оставьте, а сами убирайтесь!
— Слушай, Самин, чего ты тут раскомандовался? Мне это не нравится, — заявил Ронни Нил. — С каких это пор ты решаешь, кому куда идти?
Они с Самином уставились друг на друга, ожидая от противника следующего хода. Сквозь гул музыки и голосов, доносившийся от бассейна, я услышал несколько слов, произнесенных явно голосом Читры, и мне очень захотелось поскорее улизнуть — конечно же, ради нее, но и ради себя самого тоже: зачем мне присутствовать при очередном акте насилия, даже если этот любитель крикета собирался размозжить голову не кому-нибудь, а Ронни Нилу?
— Извините, мистер Лал, но вас там ждет посетитель, а о Лемюэле я сам позабочусь, если вы не возражаете.
И легкой походкой, слегка ссутулившись, к нам подошел убийца. Радостно улыбаясь, он слегка помахал Самину рукой.
Ронни Нил, Скотт и Самин уставились на него в полном недоумении — и еще бы не уставиться на этого парня безумного вида, с неестественно белыми волосами, с выражением неестественного воодушевления на лице.
— Я друг Лемюэла, — сообщил убийца Самину. — Не волнуйтесь, все будет отлично.
— А откуда ты знаешь, как меня зовут? — спросил Самин.
— У вас на бите написано.
Самин подозрительно скосился на биту.
— Тебя можно с ним оставить? — спросил он.
Я кивнул. Просто побоялся ответить иначе. И Самин кивнул мне в ответ.
— Если возникнут проблемы — заходи, — сказал он и вернулся в свою контору.
Мне было приятно, что Самин пришел мне на помощь. Я был ему очень благодарен, если не сказать — тронут. И я ни на секунду не сомневался в том, что этот безобидный, почти невидимый человек с битой в руках смог бы противостоять Ронни Нилу и Скотту, но вот убийце — это уже совсем другое дело.
Накатившее было на меня мимолетное чувство облегчения прошло в ту же секунду. Убийца, конечно же, сможет прогнать Ронни Нила и Скотта, но я не мог отделаться от мысли, что лучше бы и мне убежать вместе с ними. Я готов был умолять их не оставлять меня наедине с этим человеком.