Бобби отрицательно покачал головой.
— Нет, но Игрок там — большая шишка. Я думаю даже, второй человек после самого главного босса. А владеет всем этим парень по имени Ганн. Я, правда, никогда его не видел. Игрок с ним все время разговаривает по телефону. К тому же Ганн пару раз приезжал посмотреть, как мы работаем, но до таких мелких сошек, как мы с тобой, ему дела нет.
— Ну и как он тебе? Этот самый главный парень?
Бобби только плечами пожал.
— Да нормально. Не знаю. Хотя я тебе вот что скажу… — Он заговорщически оглянулся по сторонам. — На него одна такая женщина работает… крутая — не то слово. Выше пояса на ней всегда только лифчик или топ от купальника. Но на боку у нее совершенно жуткий шрам, как будто она упала с мотоцикла или что-то вроде того. Уродство страшное, но она очень любит его показывать. Нельзя, конечно, судить человека за то, что ему в жизни не повезло, но — ух! — уж хотя бы не выставляй такие вещи напоказ. Понимаешь?
Я сказал, что понимаю, хотя на самом деле не понял ни черта.
— Ну ладно, хорошенького понемножку. — И Бобби весело хлопнул в ладоши, словно обозначая этим конец беседы. — Теперь идем к боссу.
Игрок сидел за облезлым столом из ДСП и просматривал заявки на кредит. На нем были зеленоватые хлопчатобумажные штаны, белая рубашка без галстука и коричневые мокасины. На нос он водрузил очки, отчего стал необыкновенно похож на бухгалтера века эдак девятнадцатого. Его прическа только усиливала сходство: густые прямые волосы, очень коротко остриженные. Недоставало только высокого воротника и нарукавников.
— Садись, — сказал Игрок и кивнул в сторону стула, стоящего возле окна.
Я сел. Сиденье этого толстоногого деревянного стула было обито кожей, вытертой до того, что казалось, она сейчас лопнет, как мыльный пузырь. Сердце мое яростно колотилось, а руки тряслись. В поисках поддержки я посмотрел на Бобби, надеясь по его виду догадаться, чего мне следует ожидать. Наверное, мне стоило попытаться предугадать вопросы, которые может мне задать Игрок, и придумать подходящие ответы, но я никак не мог сосредоточиться. Все вокруг меня бурлило и вертелось, словно множество маленьких серых водоворотов.
— Нам нужно поговорить наедине, — сказал Игрок, обращаясь к Бобби.
— О'кей. — Бобби повернулся на сто восемьдесят градусов, почти по-военному, и вышел из комнаты.
Я пытался себя успокоить, убедить, что все будет хорошо, — ведь Бобби знает, где я, а Ронни Нил и Скотт хоть мне и не друзья, но все-таки тоже знают, что меня повели к Игроку. Слишком уж много свидетелей. Непохоже было, что этот парень собирается меня убить.
Игрок продолжал внимательно изучать бумаги, глядя поверх очков, сидевших у него на носу, как птица на ветке. Мне это показалось странным: разве очки нужны не для того, чтобы читать?
— Ну что, как поживаешь, Лем? Надеюсь, все в порядке?
— Да, все отлично, — ответил я таким голосом, что поверить в это было трудно. Мой голос словно говорил: я попался и прекрасно это понимаю.
— Отлично, говоришь? Ну ладно, поглядим. — Он испытующе посмотрел на меня, так что мне пришлось в конце концов отвести взгляд. — Видишь ли, Бобби считает, что ты — прирожденный книготорговец, настоящий талант. Ведь это ты не так давно чуть было не взял большой куш?
— Да, я.
— М-да. Плохо, плохо. Ведь если хорошо работаешь, всегда хочется получить заслуженную награду, правда? Но будь на твоем месте более опытный продавец, он бы сразу просек ситуацию. Сразу бы понял, что эти ребята неплатежеспособны. Но ты ни в чем не виноват. Некоторые вещи приходят только с многолетним опытом.
— Я и сам так думаю.
Ведь я и не считал, что виноват. К тому же я сомневался, что даже более опытный продавец смог бы тут что-то заподозрить. Конечно, Гален жил не в самом фешенебельном районе, но автомобиль у него был очень неплохой, а жена носила довольно дорогие украшения. И друзья его тоже выглядели очень прилично. Среди них, конечно, не было персонажей сериала «Нотс-Лэндинг» [«Нотс-Лэндинг» — телесериал компании Си-би-эс, созданный на основе одной из сюжетных линий телесериала «Даллас», повествующего о жизни далласской нефтяной элиты. Шел в 1979–1993 гг. ], но и на людей, которые завтра встанут в очередь за социальным пособием, они тоже не слишком походили.
— Но я не об этом хотел поговорить, — сказал Игрок.
В руках у него вдруг оказалась заявка на кредит, подписанная Карен. С другого конца комнаты я, конечно же, не мог этого видеть — я просто знал, что это именно она.
— Бобби сказал мне, что ты с ними долго возился и все уже почти срослось, но, когда речь зашла о чеке, они вдруг передумали. Это правда?
— Да, правда.
— Такого допускать нельзя.
— Я знаю.
— Если уж дошло до чека, дело нужно довести до конца. Более того, должно быть так: ты вошел в дом — значит, дело решено и книги проданы. И чек должен быть простой формальностью, а не препятствием к заключению сделки. Ты слышишь, что я говорю?
Все это время голос Игрока оставался спокойным, но все более настойчивым и угрожающим — пожалуй, даже гневным.
— Да, и все понимаю. Каждое слово. И все, что за ними стоит. От начала и до конца.
У меня возникло отчетливое чувство, что я слишком много говорю, но я никак не мог понять, чего ему от меня надо, и потому язык у меня работал, словно помело.
— Ну, раз понимаешь, — продолжал Игрок, — то и оставим всю эту фигню. Договорились? — И он сдержанно улыбнулся. — Так что давай, расскажи мне, что там на самом деле произошло. Ведь ты поймал их на крючок, они заполнили заявку на кредит, все было на мази — и что потом?
— Они пошли на попятный.
В моем голосе явно звучала тревога, поэтому я опустил глаза и принялся изучать собственные руки, пытаясь скрыть невольную растерянность и страх. Этот новый Игрок, сидевший прямо передо мной, уже был не прежний религиозный проповедник, который наставлял нас на путь истинный, на путь книготорговли. Это был уже не супер-мега-продавец всех времен и народов по прозвищу Игрок — это был другой Игрок, опасный, который под покровом ночи избавляется от трупов.
— Ага. Пошли на попятный. Это я уже понял. Скажи мне лучше что-нибудь новенькое. Скажи мне почему. Какого хрена они вдруг пошли на попятный?
Не очень-то приятно беседовать с соучастником убийства, когда он не в духе. Но что же было делать? К тому же я и сам был соучастником убийства, так что требовалось срочно придумать какой-нибудь способ уравнять наши силы.
— Но послушайте, Бобби же сказал вам, что я бью все рекорды, и это правда. Я действительно продаю очень много, и еще никто ни разу не отказывался подписать мне чек. И, скорее всего, это больше никогда не повторится. Вы же знаете: в жизни всякое бывает. Это была просто случайность.
— Ах, случайность? Знаешь, Лем, если просто махнуть на случайность рукой, она может повториться, а потом снова и снова. И сколько сделок, по-твоему, ты можешь продуть, прежде чем я должен начать об этом беспокоиться? Сколько? Ну, говори?
Я специально выдержал небольшую паузу.
— Больше, чем одну.
Мне очень хотелось отвернуться, но я заставил себя посмотреть ему прямо в глаза. В конце концов, это его проблема, а не моя.
— Больше, чем одну? Ну ладно. Больше, чем одну. Но их и не должно быть больше. Упущенных сделок быть не должно. Я понимаю, что теперь уже поздновато об этом говорить, но мне все же кажется — хотя, может быть, я и не прав, — что стоит пресекать такие вещи на корню, а не сидеть в одном доме три долбаных часа и заполнять заявку на кредит только для того, чтобы потом просрать всю сделку! Вот так-то, Лем. Так что давай выкладывай, что случилось.
Я закусил губу. Все-таки я был не в кабинете директора, и бояться приходилось не того, что моей маме позвонят и вызовут ее в школу. Меня могли попросту убить — точно так же, как убили Ублюдка и Карен. Я сам видел, как такие вещи происходят; я знал теперь, что это такое. Так что нужно было срочно что-то придумать.
Из подслушанного разговора я почти с полной уверенностью мог заключить, что Игрок знал Ублюдка и Карен — знал, что они за люди, — и придумать нужно было что-то очень правдоподобное.