Стремление следовать за теми, кто в свою очередь копирует поведение других, не является рациональной и этической максимой, так как здесь отсутствует интерес к вызывающим его причинам. Однако именно это зачастую является максимой биржи. Правило никогда не следовать за другими тоже не является рациональной и этической максимой, поскольку нерационально никогда не брать пример с других, так как принцип следования за другими имеет значение для определения биржевой стоимости ценных бумаг. При этом рациональным может оказаться и подчинение стадному инстинкту. Здесь проявляется первый признак этики – мудрость: не всегда правильно следовать за другими, так же неправильно не следовать за другими. Однако всегда оправданно, и это признак мудрости, умение пользоваться таким объемом информации, чтобы по приемлемым затратам разобраться в побудительных мотивах других, и на основе этой информации и оценки поведения других действовать самостоятельно.
Этика мудрости порождает скепсис в отношении самого себя и знаний других, осторожность при завышенных оценках, дополнительную проверку положения дел и качества услуг или товаров. Мудрость, практичность мудрости (practical wisdom) или практическая мудрость (phronesis) в греческой, главным образом аристотелевской, этике не исчерпывает полноту этики, но является ее важной составляющей.
Как же может мудрый человек согласиться с тем, что благодаря такому «структурированному продукту» (structured product), как обеспеченные долговые обязательства (collateralized debt obligation – CDO), на основе консолидации трех плохих по качеству ипотечных ссуд может получиться качественный кредит? Как мировая банковская система, поверившая в финансовую алхимию или финансовую магию, смогла допустить немыслимые убытки, если алхимия и магия на протяжении столетий пользовались плохой репутацией и были синонимами шарлатанства?
Весьма опасным и достаточно убедительным является аргумент, доказывающий, что до сих пор никто не осмелился создать такой структурированный продукт в кредитной сфере, который к тому же мог бы еще и функционировать. Ведь нельзя априори исключать возможность функционирования того, о чем до этого никто не задумывался. Нельзя отрицать того, что Колумб по пути на Запад мог открыть Индию, хотя она находится восточнее Европы. Если банк «Морган Стенли» впервые в истории финансового дела придумал обеспеченные долговые обязательства для того, чтобы расширить возможности выдачи кредитов, – то почему это не должно функционировать?
Алхимия ослеплена идеей преобразований, согласно которой можно изменять вещество. Эта идея в каком-то смысле близка христианской вере в то, что Бог способен изменять вещество. Так почему же в этом отказано человеку? Легко превратить навоз в золото, если овладеть принципом изменения вещества. При этом не обязательно использовать именно серебро или бронзу для их превращения в золото, для этого годится любое вещество. С алхимией связана магия, способность непосредственного влияния духа на материю и ее агрегированные состояния. Как иронически высказался философ Людвиг Виттгенштейн в отношении книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес», дух в магии влияет непосредственно на материю. При чтении очень сухих стихов белье на веревке сохнет очень быстро. При менее сухих или неспешных стихах оно сохнет медленнее. Банкир своим хорошо оплачиваемым духом влияет на материю «структурированного продукта» (structured products) и превращает три плохих кредита в единственный хороший кредитный пул.
Старое правило гласит, что крестьянин или торговец зерном должен продавать не тощую, а полноценную пшеницу. Автор, только начав изучать экономическую этику, заинтересовался тем, что такое тощая пшеница. Оказалось, что это пшеница, в которой мало зерен на колоске. Кажется легко отличить полноценную пшеницу от тощей пшеницы. Несмотря на это, старая хозяйственная этика полна примеров такого рода предостережений. Мясная ассоциация в Кельне заставила членов ассоциации, которые добавляли в колбасу много воды, в присутствии всех членов ассоциации выпить воду из Рейна, что, понятно, было слишком унизительно. Члены ассоциации поступили таким образом потому, что понимали, что манипуляции с колбасой вызывают недоверие не только к ним, но и ко всем мясникам и ослабляют доверие к их продукции. Они хорошо представляли себе ущерб, нанесенный целой отрасли, – ведь клиенты могли найти ей замену: потреблять рыбный паштет, мармелад, овощную смесь и т. д. или просто меньше есть мяса и колбасы.
Финансовая отрасль потеряла доверие из-за таких некачественных продуктов, как обеспеченные долговые обязательства. По имеющимся оценкам, ущерб будет очень большим и долговременным[1]. Клиенты найдут замену коммерческим банковским кредитам. Кооперативные банки, строительные сберегательные кассы, различные формы участия вместо кредитов, сбережения в чулках вместо их хранения на счетах, ссуды банков с государственным участием и т. д. – все это уменьшит объемы кредитования коммерческих банков. Разобщенность банковской системы в интересах коммерческих банков приведет к противоположному – к ее консолидации в интересах кооперативных банков, сберегательных касс и т. д.
1
Об истории и хронологии кризиса финансовых рынков, убытках банков и ущербе от использования обеспеченных долговых обязательств см.: Beat Balzli et all.: «Der Bankraub» in