А потом они прислали губернаторской жене (она очень чопорная дама - я с такими не знакомлюсь), в знак признательности за суп и матрасы, огромную черную жемчужину стоимостью с графское поместье.
И все закончилось счастливо.
... ...
Это я к чему рассказал, не знаете? Я тоже нет. Видимо, просто «гамма».
А вот, о чем теперь говорят у нас в районе:
«Внученька, бабушка-консьерж или кто кого перехитрит».
Люся, кассирша из гипермаркета, дружила с Мишей, просто Мишей - он работал на продуктовой базе грузчиком и прилично получал. Надежный парень. Опористый. Дружили они очень хорошо, серьезно, так что и жили бы дружно вместе, и не тужили, но им постоянно мешала Люсина бабушка - Надежда Сергеевна. Бабушка эта не всегда была бабушкой, была и она когда-то молодой длинноногой специалисткой, чуть ли не геологом, и что-то соображала, а с возрастом как-то сдала и поглупела совсем - и только мешала молодым людям дружить.
Она, бабушка - представляете? - работала! Консьержем.
Странно как-то - живут люди, работают до пенсии, а потом опять идут работать. До смерти что ли? А жить-то когда?
Это неплохо - бабушка-консьерж. Плохо другое.
Работала бабушка или, как называла ее Люся, бабуля, консьержем сутки, а потом двое суток торчала дома и мешала дружить!
Миша прямо на стены лез.
- Ей ведь помирать пора, - жаловался он Люсе, - а она телевизор, знай, смотрит, будто вечная! Интересно ей! Будто наизусть выучить хочет! Тошнит уже!
- Подождем маленько, - успокаивала его Люся, - все равно помрет ведь.
Миша, однако, сердился - ему хотелось простора, выдумки хотелось, хотелось дружить прямо в центре гостиной, на заграничном диване! А там постоянно сидела Надежда Сергеевна и тупо смотрела телевизор. Именно тупо.
Люся тоже нервничала - в разговорах с подругами часто обсуждалась дружба между мальчиками и девочками, и из этих обсуждений Люся уяснила, что подлинная дружба должна быть искренней, самозабвенной, «до крика» из сердца.
Но бабушка была не глуха.
Поэтому дружили украдкой, втихомолку. А это оскорбляет.
И вот юные друзья решили бабушку усыпить. Не насовсем, а хоть на сутки, на суточки коротенькие и безумные, и подсыпали ей в чай таблеточки, те, которые Надежда Сергеевна принимала, когда чувствовала себя неважно.
Бабушка-бабуля выпила чаек и «отключилась».
Похрипела маленько и затихла. Только жилка на шее билась тихонько.
То-то было радости! То-то Миша выдумки обнаружил, а Люся откровенности самозабвенной! И всё на диване заграничном - родители покупали, когда еще жили. Вдвоем, в смысле.
На другой день обнаружилось, что бабушка сидит, молчит и не шевелится. Миша потер ей уши ладонями, но не помогло, и тогда вызвали врача.
Врач, очень деликатный молодой человек - проходя в комнату, он вытер ноги о половичок! поставил диагноз: паралич.
С чем всех присутствующих и поздравил.
Выписал таблетки подешевле и ушел, а Люся, Миша и бабушка остались жить дальше.
Теперь Надежда Сергеевна не мешала молодежи дружить, а уходу за собой требовала минимального - воды залить, да подгузники сменить.
Все было хорошо.
Хорошо-то, хорошо, да только у Миши фантазия неукротимая была, а пространства в квартире не хватало.
Уж диван заграничный давно разломал, уж и кухонную мебель, наконец, добрался и до двуспальной кровати, уехавших в никуда, родителей Люси, стоящей в комнате бабушки напротив ее кресла.
Была глубокая ночь. Молодые друзья спали голые в обнимку на кровати, отбросив душные простыни, бабушка неподвижно сидела в кресле.
Вдруг она встала, подошла твердым шагом к шкафу, вынула припасенный загодя провод с вилкой, примотала оголенные концы провода к пальцам ног друзей и вставила вилку в розетку.
Этой ночью электрик Рафик, ремонтируя распредшкаф в подвале, задумчиво подключил два «фазовых» кабеля не совсем правильно: в квартирах в розетках появилось триста восемьдесят вольт.
Люся и Миша даже и не проснулись - подергались маленько и все.
Бабушка отключила провод и села в привычное кресло.
Я снимаю у Надежды Сергеевны комнату - договаривался через ее дальнюю родственницу из Воронежа, города, где периодически возрождают промышленность. Меня устроила сумма, и дополнительные обязанности - ухаживать за старушкой - показались не слишком обременительными.
Я держу Надежду Сергеевну перед телевизором - она любит политические ток-шоу. А я - нет. Я слишком начитан для политики. Старыми газетами. Обычно, когда начитанный человек заявляется в политику, он устраивает в стране кровавую баню. Поэтому, я торможу.