Иван Августович был мужчиной высоким, крепким, с военной выправкой, что и не удивительно, ведь свою службу государю он начал мальчиком в Нижегородском, графа Аракчеева, кадетском корпусе, потом в артиллерии. Служил честно, перед начальством не лебезил, потому и не снискал особых лавров, а потом, после легкой контузии, был направлен для продолжения карьеры в новогиреевскую полицию. И, знаете, прижился, даже понравилось. На территории своего стана поддерживал порядок, сказывалась немецкая кровь далеких предков, приехавших на Русь еще при Петре Великом. Пунктуальность в мелочах позволяла сохранять дисциплину в целом. В быту вел тихий холостяцкий образ жизни, проживая в доме, выделенном Обществом по благоустройству дачного поселка, а хозяйство помогала поддерживать в порядке домоправительница Серафима - женщина со странностями, но любимая всеми служащими Канцелярии. Она, словно ангел-хранитель, следила за ухоженностью пристава и дома и на службе, и к тому же, кормила обедами все ближайшее окружение.
Был один грешок за Иваном Августовичем - часто курил, иной раз по две пачки в день уходило. Не шутка!.. Но, с другой стороны, много ли радостей видел он в жизни, так что этакий пустяк, как выкуренная папироса можно простить. От этого правда воздух в его кабинете постоянно имел сизоватый оттенок, и запах застарелого табака пропитал обои, но... Схожую картину можно было наблюдать и у него дома, отчего Серафима, со свойственной ей скрытностью, молча объявила войну курению. Пачки папирос прятались в такие места, что Иван Августович, находя их потом через многое время, только диву давался.
- Ну, хорошо. Мы его позже введем в курс дела. Прошу Вас, пойдемте ко мне, - продолжил разговор Штольцен, грациозно наклонив голову в сторону своего кабинета. Узенькая бородка клинышком и тонкие усики придавали ему вид мушкетера.
- Секундочку, Иван Августович, - Рябичкин заметался по столу в поисках закладки и, наконец, нашел ее. - Я готов.
2.
В кабинете Штольцена спиной к двери сидел молодой человек, блондин с вьющимися волосами. Услыхав шаги полицейских, он оглянулся и осмотрел вошедших серыми шустрыми глазами. Лицо, да и весь облик его, словно принадлежали пассажиру, опаздывающему на поезд.
- Знакомьтесь, Николай Золышкин (это был, конечно, он), - сказал пристав и, обращаясь уже к футболисту, добавил, - Будьте любезны, расскажите Вашу историю еще раз.
Наш старый знакомый Зола нетерпеливо заерзал на стуле:
- Хорошо, только прошу, давайте действовать быстрее! Ведь Родиона арестовали, понимаете! Как это называется - "до выяснения обстоятельств".
- Не волнуйтесь, - вступил в разговор Рябичкин. - Нам это не в первый раз. Разберемся. Давайте по порядку.
Полицейские расположились с противоположной стороны стола, и Николай поведал об их с Весениным подозрениях относительно форварда "морозовцев", поездки Родиона в Орехово и неожиданной смерти Хавацкого.
- А сегодня он прислал телеграмму, - тараторил Золышкин, - В которой сообщает, что местная полиция посадила его под домашний арест в доме тети и подозревает в убийстве Аркадия. Надо срочно ехать туда выручать Родю.
- Что же тут удивительного? - Иван Августович потянулся за очередной папиросой. - Убийство, как-никак. Это не шутки, они обязаны так поступить. Но долго задерживать не вправе, соберут доказательства и если ваш друг невиновен, то отпустят.
- Конечно, невиновен! - кипятился Зола. - Вы что сомневаетесь что ли?! Я же его с детства знаю - он на такое неспособен. Мы просто хотели найти Кубок Фульды, чтобы грязные подозрения с "Новогиреево" снять.
- Вы не волнуйтесь, - повторил с улыбкой Алексей. - У полиции такая работа - всех подозревать. Иначе преступника не поймаешь. К тому же существует презумпция невиновности: вину человека нужно доказать с помощью улик. Если улик нет - человек невиновен. Да и Вас с Весениным я знаю - слежу за футболом - не похожи вы на преступников.
Золышкин сразу насупился, таких поворотов он не ожидал. Хотели с Родей, как лучше, из благородных побуждений, так сказать, а получилось чего - попали под подозрение полиции. Обидно, честное слово!
- Вам, молодой человек, в самом деле, повезло, - не без иронии сказал Штольцен. - Алексей Яковлевич хороший специалист по сбору вещественных доказательств и если Вы его как следует выслушаете - считайте ваш друг на свободе.
"Почему они такие спокойные?" - промелькнуло в голове у Золы.
Опережая набравшего полные легкие воздуха для убедительнейшей просьбы футболиста, помощник пристава произнес:
- Пора эти самые доказательства собрать, и я с удовольствием помогу нашим спортсменам. Давайте, Иван Августович, прикинем план действий.
- Собственно, какой тут может быть особый план, надо ехать в Орехово и разбираться, тут наш молодой друг прав. Предварительно, конечно, позвоним в ореховское полицейское управление, справимся о ситуации, предложим помощь. Вы потребуетесь, как криминалист и, я думаю, неплохо взять Митрофана Васильевича для подстраховки. Вдвоем сподручней и кто знает, в какие ситуации попадете, убийство все-таки.
- А меня возьмете? - с надеждой в голосе спросил Золышкин.
- В этом нет необходимости, - серьезно ответил помощник пристава. - Весенина я знаю в лицо, все активные действия совершал он, так что оставайтесь дома и ждите хороших вестей.
Николай стал еще мрачнее. Он - ведущий нападающий, а вынужден сидеть на скамейке запасных. Мгновенно вспомнилась обидная присказка:
Вижу поле, мяч держу
и на лавочке сижу...
Но за многие годы, проведенные в спорте, Зола знал, что иногда приходится ждать, хотя с его характером это было неимоверно трудно. Не может же все время выигрывать одна команда, будет и на его улице праздник.
- Что за немая сцена? В театральном буфете кончилось шампанское?!
В дверях стоял улыбающийся Купавин, его озорные прищуренные глазки сверкали бриллиантами. Всеобщий любимец женского (да и мужского тоже) населения Новогиреево пребывал в радужном настроении.
- Я вижу представителей футбольного мира, - Митрофан Васильевич был страстным болельщиком. - Что новенького в команде чемпионов?! Все живы после празднования победы?
Уряднику недавно исполнилось шестьдесят пять, но на вид он выглядел моложе, подтянутый, бодрый, с лукавой смешинкой в уголках рта, только изрядный животик выдавал истинное положение вещей. Что, впрочем, не мешало ему заниматься оперативной работой в полиции Новогиреево и умело командовать отрядом поселковой охраны. Опыт, нажитый при службе в армии Его Императорского Величества, имелся огромный, а веселый нрав и умение общаться с людьми завоевали всеобщий почет и уважение. Нет, наверное, ни одного живого существа в Первом стане Московского уезда, которое бы не знало Митрофана Васильевича.
- Наши живы все... - хмуро отозвался Золышкин, он был хорошо знаком с заядлым болельщиком, - Только Кубок вот украли.
- Да ты что?! - Купавин отнесся к сообщению очень серьезно, знал важность трофеев в спорте. - Но он ведь в Орехово храниться.
- В том то и дело. А подумают ведь на нашу команду. Да еще Хавацкого убили.
От веселости урядника не осталось и следа. Сомнений нет, футбол занимал в его сердце важное место, и неудачи любимой команды глубоко ранили болельщицкое самолюбие. А тут, неизвестно еще что хуже, - не проигрыш, а подозрение в нечестности. Положение, требующее безотлагательного разрешения.
- Дело серьезное. Давно это произошло?!
- Кубок украли три дня назад, сразу после нашего выигрыша чемпионата Москвы. В газетах писали. А Хавацкого убили вчера.
- Как же это я прозевал? Отстал от жизни! И что пишут... ореховская полиция уже ведет поиск?