Тут в разговор вступил Рябичкин и поведал уряднику все подробности сложившейся ситуации, используя полицейские термины и выделяя главное. Слегка обалдевший от информации Митрофан Васильевич замолчал и погрузился в размышления. В стратегии он был не силен, это прерогатива Штольцена, но понимание необходимости немедленного реагирования объединяло его с Золышкиным:
- Я думаю, тянуть не стоит, сегодня же нужно и выезжать, - наконец проговорил Купавин. - Чем раньше возьмемся за дело, тем больше шансов найти Кубок.
- Да, безусловно. И хотя это не наша территория, но замешан житель нашего поселка и от помощи, я думаю, ореховцы не откажутся. Отправляйтесь с Алексеем Яковлевичем и держите меня в курсе событий, - сказал Штольцен. - Насколько я знаю, там не так много человек работает в полиции, а население большое, много приезжих. Вообще криминальная обстановка не самая лучшая. Правда по просьбе господ Морозовых есть сотня казаков в Орехово и взвод донских казаков в Зуево, но на несколько десятков тысяч рабочих, сами понимаете, это мизер.
- Иван Августович, чтобы не терять времени, позвольте попросить Вас, - обратился Рябичкин, - я подготовил список оборудования для лаборатории, будьте добры, переправьте с курьером в магазин Трындиных на Лубянке. Пусть пока соберут все, а я, когда вернусь, съезжу и заберу.
- Хорошо, обязательно отправлю.
Штольцен полез в карман мундира за папиросами, достал одну и долго крутил в пальцах, разглядывая. Что нового он хотел там увидеть неясно, ведь курил всегда один сорт и каждый раз сквозь бумагу разминал табак в пальцах, стараясь подольше растянуть удовольствие от предстоящего процесса.
Разговор был закончен, все покидали кабинет занятые своими мыслями. Из глубины коридора сквозь раскрытую дверь на папиросу пристава неотрывно смотрела Серафима. Стояла, не двигаясь, словно замороженная треска, льдинки в глазах сумеречно поблескивали. Лишь только когда папироса задымилась, домоправительница резко развернулась и исчезла в полутьме прохода в левое крыло. Иван Августович мысленно попрощался с очередной пачкой и подумал, что в последнее время курение обходится ему дороговато.
3.
Вечером того же дня Рябичкин и Купавин сидели за столом в гостеприимном доме в Орехово. Евдокия Георгиевна с распростертыми объятиями встретила новогиреевцев, обнадеженная перспективами помощи любимому племяннику, предложив остановиться у нее, благо дом большой и места всем хватит. Сам Родион сидел здесь же, стыдливо опустив голову. Что-то изменилось в нем за эти несколько дней. Жесткие черточки пролегли в уголках глаз, с лица исчезли последние следы юношеской наивности. Впервые по-настоящему встретившись со смертью, так неожиданно и близко, он пересматривал взгляды на жизнь, стараясь найти новые ориентиры.
- Конечно, нужно было сразу обратиться к нам, - говорил Рябичкин, удобно устроившись в, обитом синей материей, кресле. - Но винить себя в произошедшем не стоит. Судя по вашему рассказу и рассматривая последовательность событий, Вы ничем не могли повлиять на них. Наоборот, добытая информация и вещественное доказательство, возможно, помогут следствию.
Весенин с благодарностью взглянул на помощника пристава и, распрямившись, удобней сел на краю дивана. Вся мебель в просторной гостиной тетушки была задрапирована синим, с деревянными вставками, выкрашенными под золото. Все в обрамлении темных дубовых панелей. Вкус у Евдокии Георгиевны имелся отменный.
- Когда Вы уходили от дома Хавацкого, чтобы проследить за человеком в черном костюме, - спросил Купавин, расположившийся по-простому на стуле у стены, - Работало ли электрическое освещение?
Родион задумался на секунду и сказал:
- Нет, свет в доме не горел. На улице было еще достаточно светло.
- А когда вернулись и обнаружили тело?
- Горел.
Урядник утвердительно взмахнул рукой и подался вперед, уперев локти в колени:
- Значит, либо Хавацкий был еще жив и позже сам включил освещение, либо убил все-ж таки человек в черном, а свет включил кто-то другой. Например, соседи: заглянули вечером, щелкнули выключателем, испугались и убежали.
- Примерное время смерти мы скоро узнаем, - уточнил Рябичкин. - Когда будут результаты медицинской экспертизы.
- Если здесь, конечно, есть подходящие специалисты, - Купавин скептически улыбнулся. - С полицейскими, например, дело неважно. Людей катастрофически не хватает, и за порядком на фабриках следят казаки.
- Подозрения местной полиции против вас, Родион, - сказал Алексей Яковлевич, - можно снять, если мы найдем свидетеля, а именно извозчика на котором вы гнались за предполагаемым преступником, плюс заключение врача покойницкой. Судя по всему, в момент убийства Вы как раз занимались преследованием, и алиби будет обеспечено.
- Пролетка с извозчиком стоит всегда у одного и того же трактира, он мне так сказал. Я думаю, найдем. Кобылка уж больно приметная.
- Что ж, хорошо. Митрофан Васильевич, какие есть мысли?
- Какие?.. - урядник встал и вместе со стулом перебрался к массивному столу. - Если установим время убийства, то алиби будет не только у Радиона, но и у Черного человека. Еще хотелось бы увидеть вещественное доказательство.
Зачем он подсел к столу - неясно, может быть, хотел разложить карту военных действий и двинуть вперед конницу: армейская выучка, одним словом. Но кличка "Черный человек" с этой минуты прочно приклеилась к подозреваемому. Вопросительный взгляд урядника зажег румянец на щеках Весенина.
- Да, да. Конечно, - смущенный футболист помчался в прихожую и вернулся с кусочком какой-то кожи в руке. - Вот, пожалуйста.
Купавин взял вещичку и полез в карман за очками. Это был предмет его особой гордости, в золоченой тонкой оправе, элегантные, они очень шли ему, и носил их урядник с неподражаемым шиком. Задвинет на самый кончик длинного прямого носа, смотрит на тебя поверх и изучает, а если нужно, зырк вниз в документ и обратно поверх золотой планочки. Любил он такие упражнения до крайности.
- Я его ореховской полиции не показывал, - выдохнул Весенин. - Почему - не знаю. Обиделся, наверное, что со мной грубо разговаривали. А вот Николаю в телеграмме написал.
Митрофан фирменно глянул на него выше очков, строго сдвинув брови. Потом хитро улыбнулся:
- Ай-яй-яй... хорошо, давайте посмотрим.
Предмет представлял собой четыре кожаных треугольника, соединенных с матерчатой лентой в виде петли. Петля была разорвана наверху, очевидно при падении футболиста из пролетки. Треугольники обшиты по краю тонким кожаным же шнурком, на ленте - узелки, разделенные неодинаковыми промежутками. Вся конструкция здорово напоминала четки.
Евдокия Георгиевна, стоящая в стороне, с любопытством приблизилась к столу. Судя по выражению лица, вещь была хорошо знакома ей, и хозяйка торопилась помочь любимому племяннику хоть чем-то:
- Это же лестовка! Вы разве не знаете?! У нас многие с такими ходят.
- Простите, Евдокия Георгиевна, - проговорил Рябичкин, - Но мы, к стыду нашему, не знакомы с такими вещами. Может, расскажете поподробней.
Женщина села к столу, взяла в руки ленту, готовясь к основательному повествованию, и оглядела аудиторию:
- Это старообрядческие четки для счета молитв. Вы наверняка слышали, что наши края издавна населяют староверы, даже называли эту землю несколько веков назад Патриаршиной. Ею владели блаженной памяти благочестивые патриархи церкви. Еще до реформ Никона. Люди не приняли нововведений, за что были гонимы. До сих пор почитаются старые традиции, не смотри, что настрадались досыта.
- А почему такая необычная форма четок, - продолжал Алексей.
- Лестовка значит лестница, она знаменует собой духовное восхождение от земли на небо. Узелки на ленточке - это молитвы, они обозначают ступени восхождения. Молитесь ежедневно и попадете в царствие небесное.
- А треугольнички?
- Это лапостки. Их четыре по числу евангелий: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Обшивка лапостков символизирует евангельское учение. Я это хорошо знаю, - голос хозяйки стал тише. - Наша семья тоже принадлежит к старообрядцам.