С одной стороны, старый век еще силен: остаются в силе земные обязанности (например, брак, послушание властям), грех и страдание восстают на Церковь. Павел неоднократно проводит эту мысль. В Рим 8, признавая «нынешние страдания», он говорит об искуплении как о будущей надежде: «Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо, если кто видит, то чего ему и надеяться?» (Рим 8:24-25).
С другой стороны, в отличие от большинства форм еврейской апокалиптической мысли, новое творение - не просто будущая надежда: искупительная сила Божья уже действует в настоящем, и форма этого мира уже проходит. Присутствие Святого Духа в церкви - эсхатологический знак, предвкушение и гарантия обетованного искупления. В 2Кор 1:22 и 5:5 Павел метафорически говорит о Духе как об arrabon, «залоге», гарантирующем последнюю выплату. Церковь, которой дарован Дух, пребывает в веке нынешнем как знак грядущего, предвестие ожидаемого ею искупления.
Каково влияние этой радикальной эсхатологической точки зрения на этику Павла? Современные критики, для которых апокалиптическая эсхатология - мир дикий и чужой, часто находили связь эсхатологии и этики проблематичной. По их мнению, ожидание скорого Конца обессмысливает этические суждения. Например, Джеймс Лесли Хоулден считает эсхатологические убеждения Павла источником «непоследовательных нравственных суждений», поскольку вера в близость Конца «наносит увечье обычному процессу этической аргументации»[16]. Другой вариант: по мнению некоторых ученых, ожидание близкого Конца привело к возникновению некой «восторженной» промежуточной этики, которая в последующей церковной истории была смягчена. Например, одобрение Павлом целибата (1Кор 7:8, 25-35) отчасти основано на той предпосылке, что время истекает (1Кор 7:29-31). Соответственно, многие полагают, что радикальная эсхатология ведет либо к нравственному квиетизму (будем спасать собственную душу, а мир пусть катится к чертям), либо к нравственному фанатизму.
Да, в современную эпоху эсхатологические чаяния скорого Конца действительно порой приводили к отказу от социальной ответственности. Однако мы не должны проецировать эти реалии на I век и толковать Павлову эсхатологию в анахронистическом ключе. Рассмотрим несколько отрывков, чтобы увидеть, как работают у Павла эсхатологический язык и образы, когда он пытается привить церквам определенное поведение.
Первое Послание к Фессалоникийцам. Это самое раннее из дошедших до нас посланий Павла. Эсхатологические чаяния играют в нем заметную роль. В вводной части (1:2-10) Павел благодарит Бога за то, что принятие благовестия фессалоникийцами стало ярким свидетельством остальным, которые услышали, как они «обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному и ожидать с небес Сына Его, которого Он воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева» (1:96-10). Без сомнения, в этих словах сконцентрировано содержание первоначальной миссионерской проповеди Павла. Павлово резюме подчеркивает апокалиптические мотивы: воскресение Иисуса из мертвых и ожидание, что Он скоро снова придет с небес спасти свой народ от гнева Бога во время последнего Суда.
Роль фессалоникийской общины в эсхатологический промежуток между воскресением и парусией состоит не только в том, чтобы «ждать» (ст. 10), но и чтобы во время ожидания «служить [douleuein] ...Богу». Это подчеркивают воспоминания Павла об их «деле веры и труде любви и терпении упования на Господа нашего Иисуса Христа» (ст. 3). Надежда, устремленная в будущее, непосредственно связана с преображением жизни фессалоникийцев таким образом, что они, согласно Павлу, активно служат Богу, совершая дела любви. Из этого небольшого отрывка, к сожалению, непонятно, что делали фессалоникийцы помимо радушия по отношению к самому Павлу (ст. 9). Но все же нам известно: принятие ими апокалиптического благовестия привело не к пассивности, а именно к деяниям любви. В 1 Фес 3:12-13 Павел молится за своих фессалоникийских читателей:
А вас Господь да исполнит и преисполнит любовью друг ко другу и ко всем, какою мы исполнены к вам, чтобы утвердить сердца ваши непорочными во святыне пред Богом и Отцом нашим в пришествие [parousia] Господа нашего Иисуса Христа со всеми святыми Его.