В Павловой мысли крест - многогранный символ, заключающий в себе богатство смыслов[25]. Он знаменует собой центр времен, место, где Христос взял на себя «проклятие закона» (Галл 3:13), чтобы благословение могло прийти и к язычникам. Это высшее проявление праведности Божьей (Рим 3:24-26) и любви Божьей (Рим 5:8), событие, через которое Бог искупает мир. Это тайна, которая посрамляет человеческую мудрость и постыжает человеческую власть (1 Кор 1:21-31).
В нашей книге, исследуя новозаветную этику, мы сосредоточим внимание только на одном из аспектов Павловой интерпретации креста - той, которая определяет его понимание этической ответственности Церкви. С точки зрения Павла, смерть Иисуса на кресте - акт любящего и жертвенного послушания, которое становится примером послушания для всех, кто во Христе.
Смерть Иисуса - не несчастный случай и не случайная несправедливость. Это жертва, свободно предложенная ради народа Божьего. Приветствуя галатов, Павел желает им мира от «Господа Иисуса Христа, который отдал себя самого за грехи наши, чтобы избавить нас от настоящего злого века, по воле Бога и Отца нашего» (Гал 1:3-4). Аористное причастие dontos («отдал») относится именно к отдаче Иисусом своей жизни, как и в Гал 2:20, где утверждение «Сын Божий...возлюбил меня и отдал Себя за меня» разъясняется в соседних отрывках через отсылки к распятию (2:19) и смерти Христовой (2:21).
Конечно, смерть Сына Божьего на кресте - событие с уникальным метафизическим смыслом, неповторимое, примиряющее человечество с Богом. Это не просто пример того, как нужно жить и умирать. Тем не менее для Павла оно становится и примером для жизни в вере. Когда в Гал 6:2 Павел пишет: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов», он берет за образец отдачу себя Христом (1:4; 2:20) и превращает ее в заповедь для общины служить друг другу в любви[26]. Павел прочитывает крест как метафору других действий (несение креста), которые соответствуют по аналогии жертвенной смерти Иисуса. Это метафорическое истолкование Гал 6:2 хорошо соответствует использованию Павлом того же образа и в других местах его посланий.
В Рим 15 Павел прибегает к смерти Христовой как к примеру, который должен сдерживать «сильных», склонных презирать «немощных в вере» (Рим 14:1).
Мы, сильные, должны нести [bastazein; тот же глагол, что и в Гал 6:2] немощи бессильных и не угождать себе. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо, к назиданию [общины][27]. Ибо и Христос[28] не угождал Себе, но как написано: «Злословия злословящих Тебя пали на Меня»...Поэтому принимайте друг друга, как и Христос принял вас в славу Божию (Рим 15:1-3, 7).
В этом отрывке не все ясно: Павел предполагает, что читатели без объяснений поймут цитату из Пс 68:96 («Злословия злословящих Тебя пали на меня») как аллюзию на страдания Иисуса[29]. Но, едва мы распознаем эту аллюзию, нам сразу становится понятна мысль апостола: как распятый Мессия понес на себе страдания ради других, так «сильные» в римской церкви должны принимать других, даже если им придется мириться с их «немощью». В данном конкретном случае «немощь» имеет отношение к еде: «Иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи» (14:2). Казалось бы, аналогия между жертвенной смертью Иисуса и обязанностью сильных отказаться ради немощных от определенных видов пищи просто абсурдна. Однако в обоих случаях имеет место добровольный отказ от привилегий ради других. Собственно, риторическая сила аргумента обусловлена именно наличием в нем кажущейся несообразности: «Не губи твоею пищею того, за кого Христос умер» (14:156). Иисус был готов умереть за этих людей, говорит Павел, а вы не хотите даже изменить ради них свой пищевой рацион?
Тема смерти Иисуса как образца особенно полно разрабатывается в Послании к Филиппийцам, средоточием которого является «гимн Христу» (2:6-11)[30]. Павел пишет из тюрьмы (1:12-14) и увещевает филиппийцев жить «достойно благовествования Христова» перед лицом гонений и страданий (1:27-30). Это страдание - «за Христа», а потому представляет собой «привилегию» (1:29). Оно также описывается как «такой же подвиг», как и тот, который совершил сам Павел как апостол. Соответственно, начало письма устанавливает единство в страдании между Павлом и его читателями.
Вторая глава Послания начинается призывом к читателям жить в «койнонии» («сообществе», «соучастии») и взаимной поддержке. Это увещевание основано на рассказе о Христе, который приводится в поэтическом отрывке, - возможно, раннехристианском гимне, уже знакомом филиппийцам.
[27]
В греческом тексте слово «общины» отсутствует. «Новая исправленная стандартная версия» понимает фразу в тексте в индивидуалистическом смысле - «к назиданию ближнего». Однако характерное для Павла употребление этого языка подсказывает, что он несомненно имел в виду назидание общины в целом. См. 1 Кор 14:3-5, 12, 26; 2 Кор 12:19; 13:10; Еф 4:12, 16; ср. 1 Кор 12:7.
[28]
Судя по определенному артиклю здесь и в ст. 7, в отличие от характерной для Павла манеры, «Христос» употребляется как титул, а не как имя собственное. См. Dunn 1988 (vol. 2), 840.
[29]
Обратим внимание на аллюзии на Пс 68:21 в синоптических рассказах о Страстях. Также Пс 68:9а цитируется в Ин 2:17 применительно к Иисусу в контексте, предвещающем Его смерть. Возможно, в ранней Церкви было распространено понимание этого псалма как мессианского псалма плача. Об этом вопросе см. Hays 1993.
[30]
О роли этого гимна в аргументации послания см. Fowl 1990, 78-101 и приведенную там экзегетическую литературу.