• Четвертая версия: по мнению Антуанет Уайр[90], 1 Кор 14:34-35 - риторическая цель и кульминация послания, пытающаяся заставить коринфских пророчиц замолчать. (Исследовательница оставляет открытым вопрос о том, намеренно ли Павел структурировал аргументацию так, чтобы подвести к этому заключению, или его вывод родился уже в ходе рассуждений.) Согласно данному подходу, 1 Кор 11:3-16 - не поощрение женского пророчества, а предварительное ограничение на одежду и поведение пророчиц. Отвоевав у оппонентов пядь в 11-й главе, Павел добивается большего в 14-й главе, вводя гораздо более суровое ограничение на поведение коринфянок... Однако надо признать, что из всех рассмотренных версий версия Уайр наименее правдоподобна. Она основывается на очень сложной умозрительной реконструкции роли коринфских пророчиц. Она рассматривает все послание как образец манипуляции и репрессивной риторики. И она вопиющим образом противоречит рассмотренным выше данным о ролях женщин в Павловых церквах.
Если принять во внимание все соображения, наиболее вероятной выглядит третья версия: 14:34-35 - поздняя интерполяция. Она лучше всего согласуется с той картиной женской роли в литургии и служении, которую создают другие тексты Павла. Однако даже если отрывок 14:34-35 не аутентичен, он отражает богословское суждение, вновь появляющееся в Пасторских посланиях. Ответственный же подход к новозаветной этике требует рассмотрения всех канонических документов, а потому мы не вправе просто отмахнуться от 14:34-35 (дескать, Павел этого не писал). При решении синтетической и герменевтической задач нам придется включить данный отрывок в анализ. И впоследствии мы еще поговорим подробнее о различных новозаветных подходах к роли женщин в церкви.
Как бы то ни было, необходимо признать наличие у Павла некоторого противоречия в отношении к женщинам. Глубинная логика его благовестия диктует, что мужчины и женщины едины во Христе и должны жить в любви и взаимопонимании. Его высказывания о браке по тогдашним меркам необычны своим эгалитарным подходом к обязанностям мужа и жены. В своей миссионерской деятельности он радостно признавал заслуги женщин коллег, «работниц в Господе». Тем не менее в других отрывках (вроде 1 Кор 11:3-16) Павел приводит вымученные и неубедительные богословские аргументы в пользу сохранения традиционных символов различия между полами. Вопреки изобретательным попыткам экзегетов конца XX века иерархический подтекст таких символов отрицать невозможно. Павлу не во всем понравились коринфские эксперименты с равенством полов, и он попытался устранить то, что считал перегибами.
Еще раз подчеркнем: этическую позицию Павла, как правило, можно понять только в свете его диалектической эсхатологии. И перед нами как раз один из таких случаев. Мужчины и женщины уже имеют равенство во Христе, но это равенство еще не отметает всех ограничений и различий, присущих тварному устройству. Сексуальные различия еще не исчезли, и сексуальные отношения сопряжены с опасностью. Изменение роли полов для Павла было не программной эмфазой, а скорее непредусмотренным следствием действия Духа в церквах. Согласно Павлу, в межвременье христиане призваны жить жертвенной жизнью в структурах брака и общины, признавая свободу Духа преображать институты и роли, но понимая: лишь пришествие Господа расставит все по своим местам. Апостол и община стоят перед дерзновенной задачей: попытаться узнать волю Божью в обстоятельствах, где старые нормы более не действуют. «Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия - что благо и угодно и совершенно» (Рим 12:1-2).
Как реализуется эта позиция при осмыслении правильных взаимоотношений между женщинами и мужчинами? Здесь мы особенно ясно видим ход мыслей апостола. И церкви конца XX века есть, чему у него поучиться, ибо, как он сам писал по другому поводу: «Вы проходите ту же борьбу, какую вы видели у меня» (Флп 1:30)[91]. Если община выстраивает сексуальную этику, беря в качестве отправной точки Павла, она должна ориентироваться на три ключевых для Павла богословских мотива. Эти мотивы таковы: как наши действия являют присутствие нового творения в мире, где властвует грех? Как наши действия соответствуют жертвенной крестной любви? Как наши действия служат благу общины? Правильно понять конкретные Павловы суждения о сексе можно лишь в том случае, если видеть в них попытку ответить на эти вопросы для формируемых им общин.
[91]
Как отмечает Буарен, «люди поздней античности не нашли выхода из дилеммы, мучающей и нас, - в очень поздней античности» (Boyarin 1994, 200).