Часть I данной книги посвящена именно дескриптивному обзору основных новозаветных книг: как каждая из них изображает этическую позицию и ответственность общины веры? В наши цели не входит исчерпывающее описание этического содержания Нового Завета. Задача скорее состоит в том, чтобы сделать набросок особенностей нравственного подхода в каждом из этих текстов.
(Б) Синтетическая задача: поместить текст в канонический контекст
Если в наших занятиях новозаветной этикой нас волнует богословская проблематика, необходимо далее спросить о степени когерентности между различными свидетельствами. Таким образом мы переходим от дескриптивной задачи к синтетической. Существует ли в многообразии канона единая этическая позиция[15]?
Уэйн Микс считает эту задачу нерешаемой. По его мнению, идеологическое многообразие канона не редуцируемо[16]. Если так, то действительно пора кончать разговоры о «новозаветной этике», а вместо них заняться этосом и обычаями индивидуальных общин, представленных новозаветными документами. Однако я считаю выявление когерентности в каноне делом и возможным, и необходимым. Трудность же здесь - методологического плана: какой метод позволит выявить когерентность?
Иногда к делу подходят через попытку примирить противоречия. Противоречит ли требование Матфея более высокой праведности (Мф 5:27) Павлову благовестию об оправдании нечестивцев (Рим 4:5)? Придает ли забота Луки о последующем существовании Церкви в истории радикальную эсхатологическую этику ранней Церкви? Как соотносится заповедь «выйдите из среды их и отделитесь» (2 Кор 6:14-7:1) со знаменитыми трапезами Иисуса с грешниками и сборщиками податей? Как сочетается принцип, что во Христе «нет ни мужского пола, ни женского» (Гал 3:28) с конкретным пасторским наказом, повелевающим женщинам в церквах молчать (1 Кор 14:34-35) и подчиняться мужьям (Еф 5:22-24)? Что есть государство: служитель Бога ко благу (Рим 13:1-7) или зверь из бездны, идущий войной на святых (Откр 13)?
Если мы хотим гармонизаций ненадуманных, то необходимо рассматривать такие частные случаи внутриканонических нестыковок в контексте общей природы новозаветных нравственных тем и подходов[17]. К сожалению, в работах по новозаветной этике не всегда можно встретить соответствующий адекватный анализ. Есть ли в этих разных текстах нечто общее в плане руководства к нравственной жизни? Если есть, то что[18]?
Некоторые толкователи, обращавшиеся к этой проблеме, пытаются выделить единый принцип - основу нравственного учения Нового Завета. Иногда в качестве такого великого императива, стоящего в центре новозаветного свидетельства, называют любовь. Здесь можно ссылаться, например, на Мк 12:28-34 и 1 Кор 13. Тем не менее далее я попытаюсь показать: понятие любви не обеспечивает когерентность новозаветной этики[19].
В части II я аргументирую, что ни один принцип не объясняет единства новозаветных текстов. Вместо этого для решения поставленной задачи нам необходим кластер ключевых образов. Их следует брать не откуда-то извне, а из самих текстов. И они должны давать связующую канву, которая помогает интерпретировать индивидуальные тексты. Избранные мною ключевые образы - община, крест и новое творение. Об их значении и применении к нашей задаче мы поговорим в части II.
(В) Герменевтическая задача: соотнести текст с нашей ситуацией
Допустим, нам удалось предложить удовлетворительное описание этического содержания Нового Завета. Все равно мы стоим на краю устрашающей бездны - временной и культурной дистанции между нами и текстом. Можем ли мы переправиться через эту пропасть? Такова герменевтическая задача. Как применить к нам новозаветную Весть?
Эту проблему остро поставил передо мной один методистский пастор из Канзаса. На трехдневном занятии по Посланию к Римлянам я объяснял слушателям: это послание не богословский трактат о личном спасении. Павел в первую очередь говорит о соотношении между евреями и язычниками в промысле Божьем об искуплении человечества. Он настаивает: Евангелие не отменяет верности Бога Израилю. В последний день один из пасторов сказал: «Профессор Хейз! Вы убедили меня в своей правоте относительно Римлян, но теперь я просто не представляю, как проповедовать по этому посланию. У нас, в западном Канзасе, где я служу, людей не так уж сильно волнует судьба Израиля, и в пределах сотни миль от церкви нет ни одного еврея». На это возражение требуется дать вдумчивый ответ.
[15]
Проблема единства и многообразия давно является одной из центральных в новозаветном богословии. См. важные работы Dunn 1977; Boers 1979; Raisanen 1990.
[17]
См. важные современные попытки рассмотреть эту проблему в Collange 1980 и Lohse 1991. Колланж более аккуратен в методологии, но ограничивается анализом когерентности между Иисусом и Павлом. Напротив, Марксен считает, что даже по столь базовому вопросу, как представление о Боге, новозаветные тексты противоречат друг другу и «не поддаются гармонизации» (Магхеп 1993). По его мнению, без критического анализа не обойтись для отличия в Новом Завете подлинно христианских богословия и этики от номинально христианских богословия и этики.
[18]
Эту проблему исследовал Аллен Верхей (Allen Verhey). Он считает, что «ключ» к пониманию Вести Писания - «воскресение распятого Иисуса из Назарета». Это не просто «одна доктрина из многих, нуждающаяся в систематическом согласовании с другими доктринами». Воскресение выступает как «основа и центр Нового Завета». Оно- «призма», сквозь которую необходимо рассматривать все источники нравственного наставле ния (Verhey 1984, 181-183). См. Oliver O'Donovan 1994.