Принцип субстанциального единства, который должен объединять обе разновидности природ, мало что здесь объясняет. Сама субстанция, включающая в себя столь разнородные (обладающие разной природой) составляющие, оказывается разделенной в себе. Этот дефект системы не является отличительным признаком доктрины Спинозы, скорее, в нем можно увидеть реликт платонизма, которого в значительной мере придерживался автор «Этики».
В теореме 16 ч. I Спиноза представляет сам механизм продуцирования его универсума, утверждая, что «из необходимости божественной природы должно вытекать бесконечное множество вещей бесконечно многими способами». Это положение хорошо воспроизводит геометрический стиль, которого, в общем, придерживался создатель «Этики», тем более что используемый в данной теореме термин «следует» (sequi) вполне отвечает безличному духу математических законов. Это впечатление усиливается и самим доказательством теоремы: «Разум из данного определения какой-либо вещи выводит различные свойства, которые необходимо на самом деле вытекают из нее (т. е. из самой сущности вещи), и тем большее число их, чем более реальности выражает определение вещи» (I 16). Обратим внимание на используемые здесь логические термины: разум выводит (intellectus concludit), свойства вытекают (proprietates sequuntur). На основании всего изложенного можно было бы сделать вывод о торжестве геометрического вывода в системе Спинозы, а отсюда, возможно, и о примате натуралистической модели в его космосе.
То есть, если следовать логике этого рассуждения, для производства вещей Богу достаточно полагаться на свойственную Ему Природу и просто наблюдать, как из ее определения в порядке необходимости следует (выводится) «бесконечное множество вещей бесконечно многими способами» (ведь, в самом деле, понятие Бога заключает в себе бесконечное содержание). Действия Бога в этом случае ничем не отличались бы и тем более не противоречили процессу геометрического (логического) вывода определенных следствий из содержания (определения) Его природы. Бог и сам бы выглядел как одна огромная теорема, требующая своего доказательства и при этом сама себя доказывающая, то есть выводящая из самой себя все свое содержание и манифестирующая заключенный в ней смысл. Доказательством ее стала бы вся картина мира, развернутая из понятия Бога. В этом случае создание универсума также представляло бы собой результат геометрического (логического) вывода: «Все вытекает из вечного определения Бога с той же необходимостью, как из сущности треугольника следует, что три угла его равны двум прямым» (II 49 схол.). Правда, в этом случае принцип каузального построения бытия, который является фундаментальным началом в системе мира у Спинозы, окажется лишним, он будет поглощен логическим следованием или отождествится с ним14.
2.9. Участие Бога в процессе порождения вещей
Однако некоторые мотивы, звучащие в других похожих теоремах из сочинений Спинозы, заставляют нас воздержаться от таких выводов. Вот теорема 17 из ч. I «Этики», которая, как кажется, утверждает вполне безличный, природный (естественный) характер деяний Бога, действующего только «по необходимости божественной природы». Она не рассматривает Бога как свободную причину (causa libera) и отрицает наличие у него так называемой свободной воли: Бог не может сделать так, «чтобы то, что вытекает из его природы» (ex ejus natura sequi), т. е. находится в его власти (in ejus potestate sunt), не происходило (non fiant), т. e. не производилось бы им (ut ab ipso non producantur) (I 17 схол.)15. В то же время здесь отчетливо заявляет о себе тема особого божественного участия в процессе создания вещей, не вполне совпадающая с аналитикой понятий, логическим выводом или каузальной детерминацией. По крайней мере, в ней проступают черты Бога-геометра, который не просто доказывает (манифестирует) себя как теорему, а еще и проявляет свое Могущество (potentia), хотя, как видно, он не может изменить порядок последовательности собственных действий – они совпадают с ритмом свойственной ему Природы16. Не случайно в Предисловии к ч. III «Этики» Спиноза фактически отождествляет virtus et agendi potentia (силу и могущество действия природы) с naturae leges et regulae (законами и правилами природы). Между тем, скорее всего, здесь мы имеем дело не с дублированием одной и той же функции при создания универсума, его порождения или продуцирования, осуществляемой разными субъектами – природой Бога или властью Бога, – а с различением их роли в этом процессе. Как представляется, формы их участия в нем не тождественны друг другу.