- Совсем?
- Совсем, - повторила я, чувствуя, как ком подкатывает к горлу. Ну почему, за что?.. – Айвор, я теперь… никто. Снова.
И хотела бы сдержаться, но губы дрогнули против моей воли. Я торопливо отвернулась, не желая показаться Айвору безобразной.
- Иди сюда, - он бережно обнял меня и притянул к себе, и я подалась навстречу, невзирая на резкую боль, пронзившую тело под повязкой. – И не говори глупостей, ладно? Останется в тебе магия или нет, она не изменит того, кто ты есть.
- А кто я есть без магии, Айвор? – вопросила сдавленным шёпотом и сама же ответила: – Да никто. Ведь ты бы даже и не взглянул в мою сторону, не обнаружь ты у меня этого бесова дара…
Айвор усмехнулся.
- Может, и не взглянул бы, - согласился он, и сердце успело больно кольнуть обидой, прежде чем он добавил: - Но был бы тогда круглым дураком.
Я промолчала, ожидая, что ещё он скажет. Надеясь…
- Хочешь знать, за что я люблю тебя, Лея?
Я прижалась к нему крепче.
Честно? Мне было достаточно снова услышать «люблю». Но с другой стороны… я его не остановила.
- Не за магию, нет, - мягко продолжил Айвор. - Но за то, что ты, настоящая, под всеми этими внешними колючками оказалась искренней и живой. И пусть ты бываешь наивна, пусть веришь в чужие идеалы, потому что тебе не хватило опыта создать свои, пусть даже бессмысленно злишься на весь мир за то, что он оказался несправедлив к тебе, но при всём этом ты умеешь выбирать сердцем, Лея. И каждый раз, когда это действительно важно, ты поступаешь, руководствуясь не обидой или чужой моралью, но только тем, во что веришь глубоко внутри. Так случалось и когда ты стремилась спасти леди Ванессу от порчи, и когда пыталась остановить похитителя Элики… и этим утром, когда ты отдавала свою жизнь за меня.
Я вздрогнула и подняла голову, находя его взор. Айвор выглядел серьёзным как никогда.
- Я так и не сумел сказать тебе спасибо, Лея. Прости, но я не знаю, как. Разве можно благодарить за то, что ты едва себя не убила?
- Ты можешь не говорить «спасибо», - шепнула я, ощущая на губах улыбку. – Просто скажи ещё раз «люблю».
Айвор замер на мгновение, потом запустил пальцы мне в волосы и подался ближе, так, что мы соприкоснулись лбами.
- Люблю, - выдохнул он мне в губы. – Люблю…
В последующие часы Айвор дежурил возле меня почти неотступно, молчаливо отвоёвывая право быть рядом наравне с моими родителями. Те, конечно, с ума сходили от тревоги, и успокоить их, учитывая моё болезненное и почти беспомощное положение, я так и не смогла. Мама вообще стремилась забрать меня домой, но отец неожиданно согласился с Айвором, что в защищённом доме Ксиданов и под постоянным присмотром целителя оставаться мне будет безопасней.
Вечером, уже после ухода родителей, Айвор перетащил из кабинета большую кушетку и застелил её, явно намереваясь остаться возле меня даже ночью. И - что удивительно – даже миссис Ксидан не возразила на это ни слова. В самом деле, может быть, в другое время его открытые ночёвки в моей спальне и смотрелись бы непристойно, но сейчас, когда я вся была перемотана бинтами и даже двигалась с трудом, никто не осудил его стремления быть со мной рядом.
Чуть позже, погасив свет, Айвор прошёл вовсе не к кушетке, но к моей постели. Молча и невозмутимо, словно делал это уже тысячу раз, опустился рядом и обнял меня, согревая в объятиях. И я подумала было, что бы сказали, увидев это, отец, или мама, или кто-то из старших Ксиданов… подумала - и, отбросив подальше чужие мерки и идеалы, просто прижалась к Айвору в ответ. Укутанная его ласковым теплом, я и не заметила, как уснула.
70
Донас Левлин